4 августа 1808 года купцы с новыми товарами выехали из Семипалатинска. В этой истории есть, конечно, один непонятный момент — с чего вдруг торговцев шалями решил поддержать сам глава МИД империи? И зачем им выдавали деньги? Скорее всего не в шалях, точнее, не только в них, было дело. Хотя и экономическое сотрудничество с Азией было для русских очень важным. Вероятно, и вся дальнейшая судьба Рафаилова наводит на эту мысль: тогда в Петербурге он был завербован в качестве русского агента. До учреждения Барклаем-де-Толли русской разведки эти функции выполнял отдел МИД. И путешествие Рафаилова с его товарищами тоже говорит о том, что не был он простым купцом. Три года они передвигались по основным дорогам Азии, точнее, Восточного Туркестана, побывали в Кульдже, Аксу, Кашгаре, Яркенде и Кашмире и возвратились в Семипалатинск в начале марта 1811 года.

Командующий войсками Сибирской линии Григорий Иванович Глазенап канцлеру (то есть главе МИД) графу Николаю Петровичу Румянцеву докладывал:

«Отправленны Вашим сиятельством; в прошлом 1808 году чрез крепость Семипалатинскую в китайские пределы грузинской дворянин Семен Мадатов, кобульской житель из еврей Махти Рафулла, в числе четырех человек. Дворянин Мадатов по своим делам остановился в Семапалатинске, а еврей Махти Рафулла препровожден с караваном нашим до китайского города Кулжи, отколе пустился по границе китайской к достижению Кашемира. Махти Рафулла исполнил свое предприятие, был в Кашмире довольное время, испытав ход тамошней торговли, и ноне возвратился в пределы наши к Семипалатинской крепости. Рассмотрел я также товары, приобретенные им в Кашмире. Они состоят из одних шалей тамошней выработки, но превосходного достоинства, все эти вещи повез он с собою, таможнею запечатанные в тюки, до Санкт-Петербурга, ноне по приказанию моему должен явиться Вашему сиятельству»[74].

Позже Глазенап пишет новое донесение, где сообщается, что купцы, «приобретши местное познание о ходе тамошней торговли, удостоверили меня, что естьли отправлять наши товары из крепости Семипалатной в китайский город Аксу, то можно завести важнейшую связь с купечеством китайским, прибывающим туда из внутренности своего государства и из городов Кульжи, Кашкарии, Тибета, Бухарин, Ташкинии, Кокана и Кашмира, и что посредством сих торговцев, а в особенности кашемирских, весьма удобно можно передать к нам всякий индейский товар, тем паче, естьли наши купцы постараются приобрести доверенность их… будут получать в обмен за российский товар золото, серебро, жемчуг, разных пород камения, шали кашемирские, шелк, хлапчатую и пряденую бумагу, шелковые и бумажные материи, шерсти, краски и чай».

По возвращении Мехти Рафаилов составил свой отчет, где привел подробные географические и этнографические данные о народах и странах, о занятиях населения, торговле, государственном управлении, об организации войск, отношениях с соседними странами. Такую серьезную работу, в том числе и аналитическую, правительство Российской империи не могло не оценить. И 26 ноября 1811 года была «всемилостивейше пожалована кабульскому жителю Мехти Рафаилову золотая медаль с надписью “За полезное” на красной ленте для ношения на шее»[75]. Такой медалью награждали за успехи в торговле. В документах так и было написано: «Для награды за успехи в торговле и промышленности». Она изготавливалась из золота или серебра, носилась на груди или на шее. На лицевой стороне медали было изображение Александра I, на оборотной — два рога изобилия с сыплющимися из них монетами, кадуцей и дубовая ветвь. Так что Рафаилов был одновременно и купцом, и агентом.

В марте 1812 года он обратился в министерство, чтобы ему присвоили классный чин, как он объяснял, для удобства работы, «не из бесполезного тщеславия». И в том же году он подал на имя графа Румянцева свой бизнес-план: «Проект на открытие путей, ведущих из России в Индию».

«Проект» содержал сведения о народах и странах Азии, об их экономике, о выгодах, которые могла принести России торговля с ними, и главное, что упоминал Рафаилов, — это то, что Россия могла бы «покровительствовать» некоторым из них. Неизвестно, получил ли проект какой-либо отзыв, а в сентябре 1813 года купец-агент отправился по приказу министра с товарами на 160 тысяч рублей в Северный Китай. Генерал Глазенап отписал в Петербург, что Рафаилову поручено доставить письмо к «тибетскому владетелю… приглашая его вступить с нами в торговые сношения. Самому же Рафаилову поручил… делать путевые замечания свои насчет удобности таковых сношений и прочем». Причем эта поездка, видимо, была использована для легализации русских разведчиков в Азии, точнее, для того, чтобы они могли посетить разные места под надежной легендой. Годом ранее тот же Глазенап сообщил министру:

«По случаю открываемых торговых сношений с китайскими городами… нахожу я нужным, дабы достоверно изведать пути, туда ведущие, отправить тайно при кабульском жителе Михти Рафулле… омского военного сиротского отделения учителя Лешева, хорошо знающего инженерную науку… Но как он не знает татарского языка, почему и должен представлять из себя немого, то в переводчики ему командировать урядника сибирского линейного казачьего войска Белевцова, бывшего несколько раз за границей, кои уже по приказанию моему растят бороды»[76].

То есть в составе каравана Рафаилова путешествовал военный инженер. Как можно предположить, для изучения военных возможностей азиатских стран. Караван Мехти Рафаилова выступил из Семипалатинска под прикрытием отряда из 70 казаков. Он прошел через Семиреченский край, вдоль озера Иссык-Куль, затем добрался до Кашагара, где он быстро распродал товары и в итоге прожил 13 месяцев. Его приказчик привел к нему новый караван, и он снова выгодно продал товары за серебро. Вскоре он все же добрался до Тибета, встретился с ханом Акбар-Махмудом и передал ему письма русских министров. Рафаилова в Тибете приняли прекрасно. Ему разрешили торговать без пошлин, пообещали покровительство русской торговле. В Тибете российский купец прожил 34 дня, и в Кашмир в итоге не добрался — все шали он купил там же, на месте. Перед отъездом из Тибета Рафаилов снова увиделся с ханом, забрал письмо для генерала Глазенапа и возвратился в Семипалатинск почти через два года после отбытия оттуда. Письмо от тибетского правителя было воспринято в Петербурге весьма серьезно. Тот писал:

«Присланное Вами ко мне по высочайшему соизволению дружеское письмо Ваше, изъявляющее многие благоволения, с избранным купцом Ага Мехтием я имел щастие получить. Содержание оного чрезмерно меня обрадовало, и такое благоволение, кое я ожидал с давнего времени, успокоило душевную скорбь мою. Изустные препоручения Ваши, вверенные оному Мехтию, подробно мне рассказаны касательно открытия торговой дороги и дружеских обоюдных сношений, а равно и отправления посланцев… Надеюсь в скором времени отправить посланником ближайшего и вернейшего мне человека, а как дороги чрез Бухарию, Кабул и Индею весьма опасны по причине грабежей и по дальности расстояния, стоют больших издержек, то и прошу Вас, благоволите открыть тибетскую дорогу, которая безопаснее и ближе к Индии, а сверх того сие принесет величайшую пользу обеим сторонам»[77].