Лишь спустя пять лет после первоначальной неудачи со «Стеле» американские кардиналы от контрразведки, подвергнув тщательному анализу все обстоятельства работы над проектом, пришли к заключению: «Да, КГБ провел еще одну дьявольски изощренную операцию, которой нам противопоставить НЕЧЕГО!»

В 1962 г. список сбежавших на Запад предателей пополнил сотрудник Второго главного управления КГБ Юрий Иванович Носенко. Правда, в отличие от других перебежчиков, ему пришлось очень долго доказывать искренность своих намерений.

Его отец Носенко Иван Исидорович, любимец Сталина, беззаветно преданный вождю министр судостроения, скончался от сердечного приступа в 1954 г., когда узнал о решении Н. Хрущева сократить ассигнования на Военно-морской флот страны, в частности, отказаться от строительства двух авианосцев.

Юрий Носенко, как и положено отпрыску номенклатурного родителя, ни в чем не испытывал затруднений. В 1943 г. он поступил в Нахимовское училище, а в 1944-м — в Военно-морскую академию. После того как он нечаянно прострелил себе левую руку, его комиссовали и уволили на гражданку. Немедля он поступает в МГИМО и после окончания института приступает к службе в ГРУ, а в 1953 г. переводится в МГБ, в 1-й отдел Второго главного управления, который осуществляет контрразведывательное противодействие операциям спецслужб США.

Покровительство со стороны Д.Ф. Устинова, первого заместителя Хрущева и председателя ВСНХ, высшее образование, полученное в самом престижном вузе страны, помогли Юрию быстро продвинуться по служебной лестнице (в 1950-х — начале 1960-х гг. только 30 % сотрудников Второго главка имели высшее образование, а иностранными языками вообще владели единицы) и бывать за рубежом. В 1957–1962 гг. он выезжал в краткосрочные командировки в Англию, на Кубу, в Швейцарию, что по тем временам было немыслимой удачей и даже роскошью для сотрудников советских спецслужб.

Отношение сослуживцев к Носенко было отрицательным. Полковник JI. Ефремов, выражая мнение коллектива одного из подразделений Второго главка КГБ, в 1961 г. отзывался о нем так:

«Юрий Носенко — избалованный условиями жизни человек, ведущий себя с сослуживцами высокомерно и грубо, игнорирующий начальника отделения, к тому же склонный к употреблению спиртных напитков. Дружбу Носенко стремится водить с людьми, занимающими высокое положение. Вербовку иностранцев проводил на компрометирующих материалах, ибо для осуществления ее на идеологической основе он недостаточно подготовлен».

…Находясь в Женеве, Носенко обратился к американскому дипломату с просьбой о конфиденциальной встрече. Дипломат известил об этом резидента ЦРУ в Берне, и в конце концов Носенко попал к Джорджу Кайзвальтеру, самому знаменитому «охотнику за скальпами» — вербовщику потенциальных предателей из числа сотрудников советских спецслужб. К тому времени в активе Кайзвальтера уже были вербовки Петра Попова и Олега Пеньковского, оба — полковники ГРУ, а также генерал-майора ГРУ Дмитрия Полякова.

Носенко изъявил готовность передать ЦРУ некую секретную информацию за 900 швейцарских франков. Он также попросил достать ему лекарство для дочери, страдавшей бронхиальной астмой и находившейся на излечении в больнице.

На все условия Кайзвальтер ответил согласием и тут «ини-циативника» понесло…

Носенко передал Кайзвальтеру сведения о вербовочных подходах КГБ, как состоявшихся, так и намечаемых, к нескольким дипломатам-англосаксам с нетрадиционной сексуальной ориентацией.

Среди названных Носенко лиц был Джозеф Олсоп, обозреватель газеты «Нью-Йорк геральд трибюн», близкий друг президента США Джона Кеннеди, посол Канады в СССР Джон Уоткинс и сотрудник разведывательного управления Адмиралтейства (ВМС) Великобритании Джон Вассал.

Также Носенко снабдил Кайзвальтера развернутой информацией о прослушивающих устройствах в здании американского посольства на Садовом кольце. Более того, он указал конкретные места, где они размещены. Всего их было 42, и находились они в бамбуковых трубках за обогревательными батареями.

Таким же способом прослушивалась и дипмиссия ФРГ, где посол, намереваясь издать свои мемуары, каждый вечер диктовал секретарю отчет о событиях дня, включая переписку с Бонном, НАТО и послами других стран, не подозревая, что вещает прямо в микрофоны звукозаписывающей студии КГБ.

Предатель рассказал Кайзвальтеру и о системе использования «шпионской пыли» — порошка, наносимого на одежду или почтовую корреспонденцию с целью отследить их перемещения.

Помимо этого, Носенко подробно сообщил об операциях КГБ в Женеве, что было весьма важно для американцев с разведывательной точки зрения, так как там постоянно проводились всякого рода международные форумы.

В заключение с добровольным «кротом» был выработан план будущих встреч. Носенко согласился на дальнейшие контакты при одном условии: они не должны происходить на территории СССР, где, по его мнению, это чрезвычайно опасно. Было решено, что, оказавшись за рубежом, он пошлет телеграмму на контролируемый ЦРУ адрес.

О переходе к противнику он не заикался, наоборот — стремился вернуться домой к больной дочери.

На прощание предателю в качестве вознаграждения был вручен отрез ткани на платье для жены. Он также был удостоен дружеского похлопывания по плечу легкой (во всех отношениях) руки Кайзвальтера, после чего благополучно отбыл в Москву…

* * *

В следующий раз Носенко прибыл в Женеву 20 февраля 1964 г. в составе советской делегации по разоружению. Он отправил по обусловленному адресу в Нью-Йорке телеграмму и вскоре встретился со своим оператором из ЦРУ Джорджем Кайзвальтером.

Поскольку убийство президента Кеннеди 22 ноября 1963 г. все еще было у всех на слуху, а комиссия Уоррена по его расследованию только начала работу, то первые вопросы Кайзвальтера, разумеется, касались Ли Харви Освальда, подозреваемого в совершении покушения.

Носенко сумел убедить своего куратора, что лично вел оперативную разработку Освальда, когда тот в октябре 1959 г. приехал в Москву и попросил разрешения остаться в Советском Союзе.

Носенко утверждал, что коль скоро Освальд был признан психически неуравновешенной личностью, то он не мог быть использован в качестве агента и поэтому не представлял интереса для КГБ. Ему отказались предоставить статус беженца, но в конце концов уступили его домогательствам лишь потому, что он попытался свести счеты с жизнью. В итоге Освальд с женой Мариной обосновались в Минске. Марина глупа, необразованна, настроена антисоветски. Все это, вместе взятое, ускорило принятие Комитетом положительного решения выпустить их из СССР, когда они подали ходатайство о выезде в США.

Носенко имел возможность изучить дело оперативного наблюдения за американцем, так как после убийства Кеннеди начальник Второго главка генерал-лейтенант Грибанов затребовал все материалы из Минска в Москву.

Носенко клятвенно заверил Кайзвальтера, что КГБ никогда не делал к Освальду подходов с целью его оперативного использования: