При таких плотностях артиллерии на пару километров от передовой немецкого сопротивления практически не бывает. Если кто и уцелел, тому так муторно и тошно, что не до борьбы. Видал таких прошлым летом. Блиндаж у них был глубоким, метров на пять ниже поверхности земли, и его снаряды не пробили. Хорошо поработали тамошние саперы, профессионально. Правда, взрывами завалило вход. Внутри раненых и контуженых не было, ибо метры земли и накаты удержали наши снаряды. Только вот грохот разрывов, сыпящаяся сквозь щели на головы земля, томительное ожидание конца огня, который все не наступал, а снова возвращался… Ну и потом ощущение того, что ты замурован, отчаяние и спешная работа по самоткапыванию лишили их сил к сопротивлению. Поэтому, когда они откопались и увидели, что все, мы уже тут, то сразу же подняли руки. Выглядели они тогда сломленными. Живые, не раненые, но уже не солдаты. Да, если бы все было, как пару лет назад, то они бы не сломались. Переждали четверть часа слабого огня, выбежали по команде, заняли свои ячейки и расстреляли атакующих. А вот такой ад артподготовки их просто растер, как плевок по тротуару.

Взводный нас поторапливал, поэтому сильно по сторонам поглядеть не удавалось. Так, бросишь взгляд налево – ага, очередная полузарытая траншея, над нею сгоревшая тридцатьчетверка. Какая-то гадость все же уцелела и ее сожгла. Надеюсь, он где-то там поблизости украсил собой утренний пейзаж разгрома. Бетонный дот совсем небольшой, одноамбразурный. Правый угол пробит тяжелым снарядом, вывалившим полстены и закудрявившим арматуру. Вспомнилось название, данное во время финской войны одной нашей гаубице – «карельский скульптор». Больно живописные развалины, заплетенные арматурой, оставлял ее огонь. А вот этот артподготовка не тронула. Зато вокруг амбразуры мощный слой копоти. Огнеметчики поработали. Дошли до позиций артиллерии немцев. Там тоже ад и скрученное железо.

Потом нам нашлась работа: делать проезд через противотанковый ров. Вот тут пригодились битые немецкие позиции артиллерии. Расширили воронку, уложили туда собранные немецкие снаряды, присыпали и подорвали. Откос сполз вниз, сделав достаточно пристойный спуск. А дальше уже пошли в ход лопаты – по облагораживанию его. На другой стороне рва сделали то же самое. Проход готов. После – снова разминирование, и еще разок оно же…

День прошел плодотворно, и хоть мы вымотались смертельно, но наступление шло успешно. Перед сном я попытался вспомнить: а мне это не показалось, что авиация сегодня не летала? Но так и не вспомнил. Ну, не будить же соседей с таким неотложным вопросом! Потому я и заснул, решив, что с утра спрошу. Где уж там, с утра был новый боевой день. Вспомнил я об этом еще раз где-то через неделю, улыбнулся и не стал никого беспокоить. Какая уже теперь разница, летали наши самолеты тогда или нет. Даже если нет, все равно справились без них.

…Немецкая же оборона просто рухнула. А две танковые армии фронта рванулись вперед, сметая и оттесняя всех тех, кто случайно или специально оказался на их пути. Тут еще случилось так, что отходящие на запад немцы отчего-то отклонялись и уходили в полосу действий соседей с Первого Украинского. В итоге перед фронтом оказалась брешь, которую защищать противник мог только кое-где, ибо на большее не хватало сил. Танковые армии проскочили сквозь приграничные укрепления вдоль бывшей немецко-польской границы и двинулись к Одеру. В итоге задержать там их немцам не удалось, хоть вдоль границы и были укрепления, и в них даже кое-где гарнизоны, а еще заграждения и прочее. Вот только занимать их было особенно некем: кто еще не отошел от Вислы, кто еще не прибыл из тыла. Поэтому заняли теми, кого нашли, то бишь фольксштурмом и имперской трудовой службой, а во многих местах и вообще никого не отыскалось. Рвались на запад не только танковые армии, но и подвижные отряды, что сформированы были в общевойсковых армиях. То есть 14 января началось наступление, а уже в первых числах февраля войска начали выходить на Одер. Даже пехота.

А на том берегу реки у немцев тоже никого не находилось, и на реке стоял лед. Не везде хорошей прочности, что выдержит танк или самоходку, но пехота начала переходить реку по льду и занимать первые плацдармы. И от этих пятачков до Берлина было где 60, где 80, где чуть больше километров. Конец войны замаячил в очень недалекой перспективе. Один известный и теперь маршал даже решил, что если всеми силами безоглядно в этот момент ударить на Берлин, то «логово зверя» падет. Он об этом не забывал даже через двадцать лет после событий. Но фронтом командовал не он, а маршал Жуков, который решил не заниматься авантюрной попыткой взять гитлеровскую столицу скромными силами и на арапа, а остановиться на достигнутом и сделать так, чтобы Берлин был взят правильным наступлением в следующую операцию. Четко, надежно и без единого шанса для немцев на удачу. Маршал Жуков (что бы там про него ни писали современные интернет-специалисты) свое дело знал. Потому он разгромил противостоящую группировку немцев, обеспечив оперативную пустоту перед собой, а потом его подвижные войска рванулись на запад и не дали немцам задержаться на каких-то промежуточных рубежах, которых имелось приблизительно семь, один из оных – долговременный по бывшей границе. Ну а потом не дал ни спихнуть в Одер плацдармы, ни провести фланговый контрудар из Померании.

И продолжил готовить Берлинскую операцию.

Одной из задач фронта было организовать очищение железнодорожной магистрали от Вислы до Кюстрина. Удастся ее быстро очистить от немцев и восстановить – по ней можно будет перебросить все необходимое для прорыва обороны немцев на Одере. Возле Кюстрина железная дорога как раз пересекала реку, севернее нее уже образовались плацдармы Пятой ударной армии, а южнее – Восьмой гвардейской. Если их соединить друг с другом за Одером, то линия очистится от немцев. Если даже они успеют взорвать кюстринские мосты, это тоже неудобно, но не фатально. Нужные грузы будут прибывать туда, где совсем близко от места наступления. И по опыту позапрошлого года мосты через такую реку, как Днепр, строятся очень быстро. Мост длиной в 1200 метров построили за 37 суток. Но чтобы освободить эту магистраль, нужно было взять две крепости – Кюстрин и Познань. Они, конечно, были уже весьма старыми. Но даже давно устаревший замок, кремль или монастырь мог стать крепким орешком. Даже древние валы Великих Лук, на которых был наморожен лед, стали труднодоступными и потребовали невероятных усилий по преодолению их. Построенные еще в XVI веке стены Ивангорода пробивались современными 305-миллиметровыми снарядами. Но этих орудий в Красной Армии всего пять дивизионов, и они требуются и в иных местах. Поэтому даже старые крепости и просто прочные постройки, увы, тяжело берутся. Познань предстояло брать нашей бригаде. Не одним нам, конечно. Два корпуса, танкисты и много артиллерии. Нашлись даже орудия особой мощности – целый дивизион.

До Первой мировой войны Познань была в составе Германии, а после отошла Польской республике. И тамошняя крепость – это в основном труд немецкого периода, а поляки только немного глянца навели. Поскольку местные жители нам помогали, то кое-что по ее истории я узнал. Оказывается, укрепления города в основном построены в 1870–1890-е годы. К этому времени относится фортовой пояс города – 18 укреплений вокруг него. А старые стены вокруг Познани уже были снесены. Почти все, за исключением той самой цитадели и разной мелочи. Город и крепость разрезала на две части довольно полноводная река Варта. До Невы она, по моему мнению, не дотягивала, но до Луги – вполне. И сам город большей частью был на левом берегу. Заречная часть тоже имелась, но пожиже.