– Да, – произнесла она. – О да!

– Приходи ко мне завтра, – сказала Кори с усмешкой. -.В Сохо есть парочка магазинов, по которым я хочу провести Надю. Просто так, прошвырнуться…

Они вернулись к Кори буквально минут за пять до прихода Шеннон.

– Я думаю, ты сможешь заказать все это барахло по каталогу. – Кори держала перед собой черную кожаную грацию. На ней позвякивали цепочки. – Вместо того чтобы каждый раз тащиться через весь Лондон и покупать вещи, не зная заранее, подойдут ли они. Как тебе нравится эта грация?

– Хм… Я думаю, это твой размер. Но она выглядит не слишком прочной, – заметила Надя.

– Ну и черт с ней! Не везти же ее обратно менять. – Кори швырнула грацию на диван. – Знаешь, я прошлый раз купила плеть из бычьей кожи, и буквально после первого же уик-энда она сломалась. Я написала в компанию по кредитным карточкам насчет страховки – ни привета, ни ответа… В чем дело?

Надя на секунду закрыла ладонью искривленные в усмешке губы, а затем сумела ответить совершенно серьезно:

– Да нет, ничего. Совсем ничего. У нас здесь все готово?

– Я думаю, да. – Кори плюхнулась на диван. Солнечные лучи, проникавшие сквозь высокие окна, падали на ее обнаженные длинные ноги. Она пнула ногой кучу предметов. – Давай посмотрим. Кожаная маска. Грация. Высокие сапоги. Конский хлыст. Искусственный фаллос на застежке и упряжь.

– Хвостатая плеть, – добавила Надя, засовывая руку в сумку. Она легко ударила тонкими кожаными ремешками по руке. – Знаешь, милая, лично я не понимаю, что мужики в этом находят? Да, вот еще. Набор для клизмы в ванной. Зажимы для сосков. Кольцо для члена… А это еще что за хреновина? – Она вытащила из сумки последний сверток дюймов в восемь длиной и толщиной в обхват ладони.

Кори подошла и схватила его.

– Это обед. Шоколадные плитки для поддержания энергии.

Они переглянулись и разразились смехом.

– Пожалуй, этого хватит. – Надя вертела в руках плеть с тонкими ремешками, затем подняла ее и с силой хлестнула по матрасу как раз в тот момент, когда дверь открылась и вместе со струей летнего воздуха в комнату вошла Шеннон.

Надя расплылась в улыбке:

– По-моему, мы более чем готовы к приему Тима. У нас есть все, чего он заслуживает. Ты уже придумала, как нам его заполучить сюда?

Шеннон продолжала стоять в дверях. На ней было синее хлопчатобумажное платье и темные очки. Наде вдруг захотелось увидеть ее лицо. Шаннон подняла руку и сняла очки, открыв покрасневшие от слез глаза.

– Я не могу пойти на это, – с трудом произнесла она хриплым голосом. – Я знаю, вы скажете, что я безвольная трусиха, но… Хотя я знаю, что он последний скотина, но я ничего тут не могу поделать. Ведь я любила его. Простите меня, но я не могу сделать это. Да и вам тоже не позволю.

Прошла неделя. Десять дней. Телефон Шеннон по-прежнему молчал. Однажды она поймала себя на том, что проезжает мимо дома Тима под предлогом, что он мог не найти кого-нибудь, чтобы кормить его двух кошек. На газончике перед домом она увидела склонившуюся мать Джулии, которая пропалывала цветы. Шеннон проехала мимо с пылающими щеками.

Где-то в середине месяца она получила несколько выходных.

В первое же утро своего отпуска, проснувшись, она позволила себе принять ванну, пролежав в ней три четверти часа, читая книжку.

Тим должен был вернуться на следующий вечер.

Она прогнала эту мысль, намылилась, ополоснулась и выдернула затычку в ванне. Теплый ветерок веял сквозь открытое окно в ванной, от него мурашки бегали по остывающей спине. Она чувствовала запах скошенной травы на заднем дворике. Она насухо вытерлась и присела на краю ванны, растирая увлажняющий крем.

«Я больше не увижу его. И не буду больше звонить ему».

Шеннон намазала кремом плечо и руку, забравшись под мышку. Крем растекался, впитываясь в кожу. Она выдавила из тюбика еще немного крема на ладонь и размазала его по груди. Затем взяла в ладонь по очереди каждую из грудей, тяжелую и скользкую, старательно втирая в нее крем и постепенно переходя вниз живота.

«А если он позвонит мне, я ему не отвечу. Или просто сниму трубку и выскажу все, что я об этом думаю, что я больше не буду у него интрижкой на стороне».

Ее руки скользнули вниз по крепким бедрам, коленям, к изящным икрам. Она втирала крем в узкие с высоким подъемом ступни, всей кожей ощущая тепло ванной, тепло летнего воздуха, чистоту, свежесть и ухоженность.

«А может, мне надо встретиться с ним лицом к лицу и все высказать? Может, в этот раз он поверит мне?

Да не будь такой законченной идиоткой!

Если я увижу его, то тут же окажусь с ним снова в постели. И это будет вполне естественно. И это будет означать, что меня снова поимели.

Давай, Шеннон, ты же сказала ему, что все кончено. Так и держись этого!»

Она запахнула свой длинный шелковый халат и спустилась вниз. Кафельные плитки на кухне холодили ее босые ноги, пока она готовила себе овсянку, наслаждаясь ощущением того, что в одиннадцать утра она дома и не надо идти на работу.

Когда она вошла в гостиную, на глаза ей попался белый конверт, валявшийся на коврике у входной двери. Она поставила тарелку и подняла конверт. Почерк на конверте показался ей знакомым.

«Надя, что ли? – подумала она. – Очень мило. С чего бы это вдруг? Могла бы просто снять трубку и сказать: несмотря на это глупое пари, мл все-таки еще твои подруги!»

Она разорвала конверт, вытащила листок бумаги и прочитала:

«Дорогуша!

Мы тут с Кори поговорили и пришли к выводу, что нам нужно еще одно пари, чтобы определить победителя нашего маленького конкурса. А потому мы постановили: разбирайся с Тимом сама.

А наш вызов такой: ты должна отправиться в аэропорт Гэтвик, подцепить первого попавшегося симпатичного мужика и улететь с ним туда, куда он собирался лететь!

Кори перевела кое-что из «американских» денег на твой счет, тебе на расходы. А также на оплату авиабилета.

Ты принимаешь наш вызов?

И не забудь свой паспорт.

Целую, Надя».

И ниже приписка каракулями:

«Дерзай! Кори».

Шеннон сложила листок вдвое и сунула его в карман халата. Затем прошлась босиком по ковру, уселась в кресло и принялась за свою овсянку.

«Надя. Кори. Хватит быть дурой! Не хочу я больше никаких пари, не хочу трахаться с чужими мужиками. А хочу я только Тима, но не могу его заполучить!»

Рукой, держащей ложку, она смахнула слезу с кончика носа. Молоко пролилось на халат.

«А черт! – Она вскочила на ноги и в сердцах зашвырнула тарелку в угол. – Ну и хрен с ним! Какого черта я тут мучаюсь? Я приму их вызов!»