— С тебя не убудет… — проворчал он, всё-таки подчиняясь.

Псионик присел и приложил одну ладонь к земле. От него пошел круг материализовавшегося эфира, уходя от мага всё дальше. Синяя окружность всё расширялась. Не успела магия высвободиться, рядом с чародеями засветило красным всю мелкую живность поблизости.

Мелкие зверьки. Птицы, таящиеся в высоких кронах деревьев. Ленивец, беспечно наблюдавший за вознёй под ним. Жирные жуки в траве. Паук, гнездившийся в дупле…

Уличил бы Манфредо и Альдреда, будь он дальше, чем казалось чародеям. Он-то скрывался за стволом гигантской сейбы прямо за ними. Кинжал держал наготове.

Надежда, что отступники проскочат мимо, тихо умерла сама собой. Альдред прятался хорошо и быстро понял: их остановка совсем рядом — скорее к лучшему. Никто, кроме них, о его существовании не знает. Хладнокровие вернулось к нему. Флэй сделает всё чисто и быстро, как его натаскали в учебке.

Зондирование местности только началось, когда Альдред выскочил из-за дерева. Контратаки апостаты не ждали. Едва показавшись, персекутор увидел: Манфредо присел к нему спиной, двое других встали, как вкопанные, и таращились на него. Тут и думать особо не над чем.

Флэй напрыгнул на псионика, втаптывая в землю и используя его спину, как трамплин. Он налетел с занесённым над головой ножом на пироманта. Вместе они обрушились на кусты, с треском ломая их. Криомант замешкался и слишком поздно стал колдовать Материю льда.

Тем временем Альдред перерезал дезориентированному апостату ярёмную вену. Тёплая тёмная кровь оросила плодородную почву. Сам чародей огня вякнул что-то и начал кашлять, плюясь в убийцу красным. Сзади гудела магия.

Решение пришло тут же. Флэй отпрянул от умирающего пироманта до того, как его обдало морозом. Чародей тут же превратился в ледышку, застыв с гримасой боли и отчаяния на лице. Всё его тело будто тронула глазурь: это пот и тропическая влага, осевшая на одежде и теле несчастного.

Отступив на шаг, второй чародей гаркнул. Тем временем Альдред уже поднялся без рук на ноги, в два скачка настиг его. Вцепился в плечо одной рукой и потянул на себя. Живот податливо насадился прямо на выставленный кинжал.

Сталь проткнула ткань, распарывая балахон и нательное бельё. Остриё мигом прорезало кожу, чуть увязло в жировых складках, но таки добралась до брюшных мышц.

Альдред наносил удар за ударом, не отпуская мага. Тот сгибался всё больше с каждым новым. Получив с десяток ножевых ранений, криомант харкнул кровью. Балахон в области живота насквозь пропитался ей, побурев.

Для персекутора апостат более не представлял интереса. Раз пролилась кровь, а сам чародей на полпути к смерти, Эффекта Материи ждать от него не приходилось. Альдред оттолкнул его от себя. Тело обрушилось на траву. Маг тяжело дышал. На него наползли копошившиеся в траве зелёные муравьи. Только вот чародею уже было всё равно.

О псионике инквизитор также не забыл. Всё произошло меньше чем за полминуты. Манфредо не успел и встать. Когда Альдред покончил с его товарищами, тот только поднялся на четвереньки, в ужасе наблюдая за расправой.

Флэй повернулся к нему. Оставшийся маг хотел было дёрнуться, но пёс Церкви оказался быстрее. С разбега Альдред ударил его носком в челюсть. Зубы брякнули друг об друга. Голову его закинуло назад и чуть вбок. Он снова рухнул, только теперь уже — навзничь, и простонал судорожно. Видать, прикусил язык при падении.

С ним Альдред спешить не стал. Пока псионик оставался недееспособен, инквизитор принялся закреплять его беспомощность кинжалом. Взял настойчиво одну руку, приспустил рукав, прошёлся лезвием вдоль неё от запястья до локтя, перерезая вены.

Кровь зазмеилась по смуглой коже. Манфредо охнул, не зная, где боли отдать всё своё внимание — в голове, в спине или в руке. Вторую Флэй также порезал. Псионика оставлять в живых он не собирался. Перед смертью он ещё должен прояснить ему всё.

Именно в артериальной крови плещется растворённый эфир. Давление гоняет его по всему телу. Соответственно, и до пальцев доходит. Нарушить кровоток — значит рассеять всю мощь мага. Он даже не сможет материализовать и капельку магии.

В первые пару веков после установления Равновесного Мира чародеям попросту отрубали руки. Но давали жить свободно. Правда, не всем удавалось плодотворно существовать наравне с полноценными, хоть и простыми смертными.

Положение вещей изменилось, когда Престол Противоположностей занял один предприимчивый понтифик. Он подошёл к вопросу магии с коммерческой стороны. Появились Янтарные Башни, учреждена Инквизиция, налажены промысел и поставки нектара с заклинаниями. Маги теряли свободу, зато сохраняли руки.

Разорванные мышцы не слушались Манфредо. Он пытался отползти от Альдреда, чертыхаясь, и при этом задействовал только ноги, бороня чуть влажную землю. То выл, то скулил, то стонал, то хныкал. Флэй налетел на него не сразу. Некоторое время просто стоял и бесстрастно смотрел, как тот мучается.

За время, проведённое в сане репрессора, на такое он уже успел насмотреться. Мирянам не расскажешь, что и как Альдред вытворял за закрытыми дверьми с магами. Большинство просто поморщится в отвращении. Особенно сердобольные нарекут его кровожадным исчадием Серости. Но в сухом остатке он просто выполнял приказы.

Ни разу раньше Флэй не вступал в открытую конфронтацию с магами с дальнейшим их убиением. Лишь благодаря тому, что знал, как обезвреживать чародеев, он пережил и лобовую встречу, и погоню с непреднамеренной засадой.

Ликвидатор не питал иллюзий насчёт своих знаний и способностей. Без персекуторского оснащения он запросто мог умереть и сам. Так не могло продолжаться долго. Он остро нуждался в лучшем оружии, в защите. И чем скорее обретёт их, тем лучше. Любой ценой.

Манфредо отполз всего ничего. Инквизитор взял его за волосы и прямо так поднял на ноги вопреки всхлипам. В руках Альдреда псионик представлял собой не больше, чем бесправную куклу, чем тесто на замес. Флэй грубо взял его за грудки, оттащил к сейбе и приставил пленника к толстому стволу дерева.

Едва тот чуть оклемался от полученных травм, всё также истекая кровью, Альдред начал допрос и звучал весьма настойчиво:

— Отвечай, сколько вас тут?

— Много… — проронил псионик и усмехнулся.

Навряд ли он вообще понимал, с кем разговаривает и о чем. Абсолютная покорность. О правилах в плену среди неоязычников и мольбах о пощаде речи тут не шло.

— Где?

— Повсюду.

Разум остужал его раны, даря некоторое подобие эйфории.

Бедолага болтался между небом и землёй. Тем не менее, понимал инквизитора чётко. Вытащить из него получится немного, считал Флэй, но это лучше, чем ничего.

— Зачем вы сюда прибыли?

— Ритуал… Со дня на