— Поставь поднос и уходи, — рявкнул Лесин-старший и сердито засопел.

Секретарша сунула поднос на большой стол и вышла, дробно топоча каблучками. Наступило томительное молчание. Мужчины выжидающе смотрели друг на друга, раздумывая, кто должен поставить поднос на маленький столик, то ли Лесин-старший, как хозяин, то ли Коваленко, как младший по званию. Оба так и остались сидеть. Каждый думал о чем-то своем, сокровенном.

«Пусть Юмашева ищет синюю “Ниву”. Никакого секрета нет. Давно знаю, что есть свидетели, которые видели машину, но номеров-то они не запомнили. Таких машин в городе тьма. А ты, Витюша, милый, хочешь из меня денег побольше высосать. Тоже мне насос нашелся. У меня и без тебя насосов хватает!» — сердито сопел Виктор Ефимович, разглядывая носки туфель.

«Если Юмашева найдет машину, тебе, Лесин, грозит полный крах. Только мне невыгодно, чтобы у тебя наступил крах. Категорически нельзя допустить, чтобы ты сгорел на бабе. Как же тебе, тупоголовому, объяснить? Это мне невыгодно, чтобы Юмашева нашла машину. А она может ее найти. Если захочет, конечно. Она горы может свернуть, если захочет. Это даже в министерстве знают. Как ее остановить? Кто бы подсказал? Жадность фраера сгубила, Виктор Ефимович! Если ты сейчас не придумаешь, как ее остановить, завтра будет поздно. Пойми ты, старый хрен!» Виктор Дмитриевич почти умолял Виктора Ефимовича, безмолвно шевеля губами. Он был готов встать перед ним на колени, но делал все это мысленно, продолжая пристально смотреть на ковер.

Оба сверлили глазами ковер и тупые носки лакированных туфель друг у друга, молча, громко сопя, будто хотели высверлить какое-то решение. Они не прикоснулись к чаю, поднос остался стоять на столе кленового дерева. Первым сдался Коваленко. Он резко поднялся и, буркнув на прощание что-то невразумительное, ушел, громко хлопнув дверью. Виктор Ефимович проводил его сердитым взглядом, и ничего не сказал, глядя в спину уходившему Коваленко, продолжая молча сидеть в низком кресле, изредка бормоча какие-то неразборчивые слова себе под нос.

* * *

Юмашева подошла к двери и осторожно провела рукой по бумажным нашлепкам. Металлическая дверь, облицованная деревянными полированными дощечками, слегка дрогнула под ее рукой. Юмашева надавила еще раз и почувствовала, что дверь ходит ходуном. «Куда вдова подевалась, почему дверь опечатана, кто посмел, Резник, хорош печалиться, иди сюда, кажется, дверь открыта», — громко зашипела Гюзель, не скрывая охватившей ее радости.

— Да ну, — Резник одним прыжком преодолел расстояние от перил до двери, — не может быть!

— Собачья работа, — печально констатировала Юмашева. — А у легавых всякое случается на охоте. Смотри, дверь открыта. Прямо, как в сказке.

— Следов взлома не наблюдается. Видно, открывали ключом. Я — первый? — спросил он, легонько оттирая Юмашеву от входа.

— Ну ладно, иди первым. Постараюсь тебя прикрыть, — пошутила она, выглядывая из-за спины Резника и проползая ужом между ним и проемом. «Опять лезу, как таракан в щель. Почему ментов обзывают легавыми? Напрасно обзывают. Тараканы! Вот кто мы», — подумала она, проскочив в коридор первой.

— Опередила меня, — заорал Резник, отбрасывая ее в сторону. В одной руке он держал пистолет, второй пытался справиться с неуправляемой начальницей.

— Не ори, вдруг здесь кто-нибудь есть, — прошипела она, — осторожно ты.

Они медленно прошли коридор, заглядывая в гардеробный шкаф, встроенный в стену, затем разделились, Резник прошел в комнату, Гюзель Аркадьевна просочилась на кухню, медленно шаг за шагом, осматривая квартиру на предмет присутствия посторонних объектов.

— Кажется, здесь кто-то побывал сегодня, видишь окурок свежий, сегодняшний, — сказала Юмашева, держа перед собой пепельницу, — пепельница на кухонном столе стояла. А у тебя что-нибудь есть?

— Вот. — Резник обвел рукой по разбросанным тут и там предметам, вещам, перевернутым стульям, измятым и порванным в клочья бумагам. — Что-то искали, перевернули все вверх дном.

— Фотографии валяются, документы какие-то, смотри, договоры с печатью нотариуса. — Юмашева порылась в испорченных чьей-то неведомой рукой бумагах.

— Фотографии искали, все альбомы перетрясли. Мы здесь ничего не найдем. Все нужное выгребли до нашего прихода, — сказал Резник, устало присаживаясь на валяющийся на полу стул, предательски затрещавший под ним.

— Поставь стул-то, сейчас на пол свалишься, еще травму получишь. Этого нам только не хватало. И потом, откуда ты знаешь, что мы ничего не найдем. Давай хотя бы заберем документы. Рядом с тобой договоры какие-то, платежки. Да и фотографии надо бы забрать, на досуге посмотрим. — Юмашева опустилась на корточки и принялась собирать бумаги и фотографии в цветной целлофановый пакет. — Если он будет у нас с тобой, этот досуг.

— Будет. Обязательно будет. Но в другой жизни. — Резник наставительно поднял палец кверху, наблюдая, как Юмашева ползает на коленях по полу. — Мать, а тебе идет коленопреклоненная поза. И почему тебя мужики замуж не берут?

— Готовить, видите ли, не умею. Конечно, кое-что могу, но, в общем-то, не умею. К тому же мужчинам не нравятся женщины с пистолетом. Не любят они их почему-то. Скажи, вот что здесь приятного, ты лежишь в койке, а рядом с тобой вооруженная женщина, в кобуре и пилотке. Никакой семейной жизни. Давай лучше помоги мне, не то придется, пожалуй, применить любимый и апробированный способ воздействия на ленивых мужчин.

— Что за способ? — Резник проворно бросился на помощь Юмашевой. — Я не слышал ни о каком инфернальном способе.

— Способов много. Но есть один, проверенный, действует безотказно. Мужчина сразу забывает про свою природную лень и начинает трудиться в поте лица на благо отчизны. Потом расскажу про этот способ. Не дай бог, если когда-нибудь придется применить его на тебе, — она весело засмеялась, глядя, как Резник шустро закидывает измятые бумаги в пакет, — это мой маленький секретик. У женщин свои секреты!

— Ты бы лучше подумала, кто мог забраться в опечатанную квартиру, — деловито ползая по полу, пропыхтел Резник. — Вечно думаешь о всяких глупостях.

— Решение проблемы придет само собой. Главное, не упускать проблему из виду. Для этого надо исползать на брюхе не один километр по чужим полам. Учись, мой молодой друг.

— Не такой уж и молодой, — ворчливо заметил Слава, — нечего упрекать меня моим возрастом.

— Да не обижайся ты. Шутка. — Юмашева затолкала фотографии в мешок и встала на ноги, отряхивая брюки. — Все. Здесь мы больше ничего не найдем. Надо как-то дверь закрыть. Вот как ее закрыть? А то воры заберутся.

— Дверь на защелку закрывается. Кто-то ее открыл, а захлопнуть забыл. — Резник забрал пакет из ее рук и бросил в сумку.

— В квартире побывал кто-то чужой, он явно не знал, что дверь можно захлопнуть. Злой ты стал, Славочка, а все из-за того, что никак