– Нет, не было, – сказала Селина, поворачиваясь к коридору, который вел к заднему выходу. – Я бы ее засекла. – Она постучала по шлему.

– Поверь, она была. Эти обноски просто скрывают навороченный непроницаемый материал, который Фальконе украл на черном рынке. Ральф, наверное, сейчас думает, не применить ли ее к двери. Нам нужно торопиться.

У Фальконе теперь такие вещи в арсенале.

Неприемлемо. Абсолютно неприемлемо.

Но… Харли их спасла. Селина прошла через дверь и вышла в темный переулок. Даже на стреме никто не стоит. Фальконе стоит нанимать парней поумнее.

– Спасибо, Харли, – тихо сказала Плющ.

Харли отмахнулась.

– Фальконе будет рвать и метать, когда узнает, что мы сделали.

Селина шла по переулку, а ночь уже разрывали сирены. Фальконе стал сильнее. Ему, конечно, далеко до опоясывающей мир сети и бездонных возможностей Лиги, но он вполне может перерасти уровень местной шишки.

– Мы еще займемся Фальконе, – сказала она, обращаясь, скорее, к самой себе, чем к остальным. Но потом добавила: – Спасибо, Харли.

Та только широко улыбнулась в ответ.

Через три недели Селина шла к лифту, чтобы подняться домой, и старалась не хромать из-за боли в ноге.

Тем вечером маленькое устройство Харли сработало даже слишком хорошо, и осколок бетона влетел Селине прямо в бедро. Благодаря костюму шрапнель не повредила кожу, но, вероятно, ушибла кость. Так сказала Плющ, когда Селина сдалась и разрешила ей осмотреть место удара. Даже Харли за это извинилась.

Но Холли Вандериз хромать не могла, и, когда Селина поднималась в лифте из подземного гаража, она скрипела зубами: из-за каблуков каждый сантиметр поврежденной ноги горел от боли. В боевом костюме заявляться домой нельзя было ни при каких обстоятельствах. Усилием воли еще в переулке она стянула с себя костюм и переоделась в платье с длинным рукавом. Было нелегко… но она справилась.

Лифт остановился в холле первого этажа, и Селина налепила на лицо пустую улыбку. Она надеялась, что тот, кто войдет в лифт в час ночи, не заметит ее взмокшие от пота волосы.

Сначала она увидела синяки. Заплывший глаз и губу. Секунду спустя она уже тянула руку к Люку Фоксу.

Она остановила себя прежде, чем ее ладонь успела коснуться рукава его спортивной куртки на молнии. Люк подмигнул ей здоровым глазом и вошел в лифт. Каждое его движение выдавало боль и усталость.

– Что случилось? – спросила она. Если его избил какой-то мелкий бандит…

– Я сегодня дрался.

– Кто на тебя напал?

Люк прислонился к стене. Его лицо было буквально изуродовано – под лампами дневного света раны выглядели даже хуже.

– Да нет, я боксом занимаюсь. Полупрофессионально.

Теперь ее очередь моргать. Так на него никто не нападал.

– И кто выиграл?

Низкий, хриплый смешок.

– Я.

Значит, мускулы ему действительно нужны не просто напоказ. О синяках под одеждой она и думать не хотела. Селина сглотнула.

– Почему ты дерешься?

Если бы не та прошлая полуголодная жизнь, ноги бы ее не было на ринге. Но он-то был богат как бог.

– Это помогает, – ответил Люк. Больше он ничего объяснять не стал.

Помогает. Он служил в морской пехоте. Возможно, бои помогали ему разобраться с тем, что не давало ему покоя. Может, Бэтвинг тоже был солдатом? И сражался со злом по схожим причинам?

Молча они поднимались на лифте к себе на этаж.

Она тоже жила за океаном. И пока Люк сражался за свою страну, она училась ее разбивать.

Пришла сюда именно за этим. Разорять и подрывать.

В животе заворочалась неприятная пустая тяжесть, но Селина по-прежнему ступала медленно, когда они вместе вышли из лифта.

– Помочь тебе обработать раны?

Он мотнул головой и поморщился от боли.

– Все нормально.

Она осмотрела Люка: спортивные штаны и куртку, которые скрывали его израненное тело.

– Давай я просто помогу тебе достать лед.

Она украла его машину, его картину, обманывала, глядя ему в глаза… Хоть как-то она ему поможет. Если бы он не был богатеньким мальчиком, она бы сказала, что он хороший мужчина. Мужчина, каких мало.

– Спасибо, – сказал Люк.

На мгновение она снова оказалась в том грязном, опасном коридоре – когда он пытался и не мог достать ключи.

Его распухшие пальцы были покрыты кровью. Она поймала ключи прежде, чем они упали на пол, и молча вставила их в замочную скважину, открыла дверь и включила свет.

– Пакет со льдом в нижнем левом ящике морозилки, – успел сказать он, прежде чем рухнул на диван, а костяшки пальцев мазнули кровью по темной обивке.

Селина подготовила лед и взяла бумажные полотенца, чтобы вытереть кровь. Нога противилась каждому движению. Он откинулся на подушки, прижал пачку льда к глазу и молчал, пока она вытирала диван.

И только когда она встала, крепко стиснув зубы, чтобы не застонать от боли, он спросил:

– А ты почему так поздно возвращаешься?

– Ходила на свидание, – соврала она.

Он замер.

– В такой час?

С арифметикой у него все нормально.

– С кем?

Она бросила испачканные кровью салфетки в мусорку под раковиной.

– У меня предчувствие, что, как только ты узнаешь это имя, то сразу забьешь его в базу данных «Уэйн Индастриз», чтобы посмотреть его личное дело. Так что… проехали.

– Чтобы я стал тратить на это время, мне должно быть очень не все равно.

Ну, тем лучше.

– Лечи раны, – отрезала она, направляясь к двери.

– Холли…

Но она уже ушла. И, хотя она ненавидела себя за это, Селина все же задержалась на пороге своей квартиры чуть дольше, чем нужно, чтобы посмотреть, пойдет ли он за ней или нет.

Он не пошел.

* * *

– Давайте взорвем сцену на конкурсе красоты для малявок?

– Господи боже, Харли!

– Что? Конечно, детей во время взрыва там не будет. Просто меня от этих конкурсов блевать тянет.

Селина не понимала, как она тут оказалась. Она позвонила Плющу и сказала, что завтра они снова выходят на дело, но вместо того чтобы согласиться и повесить трубку, Плющ пригласила ее к себе. Просто потусить.

Вот она и пришла. В шлеме и костюме. В кишащую растениями лабораторию, которую Плющ обустроила в исполинской теплице рядом с заброшенным особняком в Робинзон-парке.