техники в США американская пресса объясняет нежеланием предоставить «ценную информацию для Германии», однако авторы статей были уверены, что «красные генералы просят ускорить поставки вооружений»[568].

Важнейшей задачей представителей советской военной миссии в США было убедить американское руководство в том, что военное положение СССР не является катастрофическим, а Красная Армия сохраняет свою боеспособность. «Оба генерала (А.К. Репин и Ф.И. Голиков) подчеркивали необходимость быстрых действий, но они были абсолютно уверены в том, что Красная армия не будет разгромлена летом и, более того, что у нее хватит сил для захвата инициативы с началом зимы. Это были смелые слова в дни, когда Красная армия откатывалась назад по Украине и Белоруссии»[569], – вспоминал Э.Стеттиниус. Инспектируя американские авиационные заводы, разбросанные по всей стране, и отвечая на многочисленные вопросы представителей американской прессы, генерал А.К.Репин неизменно выражал уверенность в победе Советского Союза над Германией, отмечал «оптимизм русского народа», но подчеркивал, что «эффективная помощь Америки ускорит победу»[570]. «Моральный дух народа СССР силен. Никто в России не сомневается в скорой победе над Германией»[571]. Представляя советские военновоздушные силы, генерал А.К.Репин назвал гитлеровской пропагандой информацию о «тотальном уничтожении русских самолетов»[572]. «Довольно быстро немцы убедились в силе русских военно-воздушных сил»[573]. Однако «генерал Репин заявил, что каждый самолет, который будет предоставлен России, ускорит победу над Германией», и «мы победим быстрее, если другие страны нам помогут, но разница только во времени»[574].

Действительно, «прибытие советской военной миссии положило действительное начало программе военной помощи Советскому Союзу. Генералы Голиков и Репин встретились и разговаривали с президентом[575], а также с другими представителями правительства. Рузвельт вскоре после этого рассмотрел вопрос на заседании кабинета, обратив внимание на тот факт, что прошло почти шесть недель с начала войны на русском фронте, но практически ничего из нужных России материалов не отправлено»[576]. В результате переговоров представителей американской администрации и лично президента Рузвельта с членами советской военной миссии в конце июля – начале августа 1941 г. были достигнуты первые результаты, которые открыли возможности оказания экономической помощи СССР (пока вне поля действия программы ленд-лиз)[577]: на Советский Союз перестали распространяться ограничения на поставки вооружений, оговоренные законом о нейтралитете, были разблокированы счета СССР в американских банках и снят запрет на финансовые операции с СССР. Немаловажную роль в постепенном налаживании советско-американского сотрудничества и улучшению взаимоотношений играли контакты – «полуофициальные, неофициальные, дружеские (завтраки, обеды, ужины и т. д.)»[578]. В октябре 1941 г. правительство США распространило действие закона о ленд-лизе на поставки для Советского Союза. Это решение имело важное политическое и психологическое значение, так как американская администрация продемонстрировала решимость оказывать действенную помощь советскому народу, противостоящему германской агрессии – хотя масштаб этой помощи в первые месяцы Великой Отечественной войны был ограниченным. По справедливому замечанию М.Ю.Мягкова, помощь США Советскому Союзу в период действия Первого (московского) протокола «оказывалась в сравнительно небольшом объеме и отставала от запланированных норм. Она не оказала серьезного материального содействия борьбе Красной армии в период битвы за Москву, хотя некоторые виды поставок (меди, алюминия и др.) компенсировали резкое падение советского промышленного производства в связи с эвакуацией. Важно, однако, подчеркнуть, что ленд-лиз имел тогда для советских людей и другое измерение – он показывал, что СССР не одинок в ведущейся войне»[579].

Более того, постепенно администрация Франклина Рузвельта начинает рассматривать экономическую помощь Советскому Союзу в качестве компенсации за недостаточную американскую военную активность в борьбе с державами оси. Это была возможность для США отстаивать собственные национальные интересы, не принимая непосредственного участия в боевых действиях, ведь в законе о Ленд-лизе прямо было сказано о предоставлении правительству той или иной страны, «оборону которой Президент признает жизненно важной для безопасности Соединенных Штатов» – взаймы или в аренду – вооружений, продовольствия, оборонных и стратегических материалов[580].

Однако в деле реализации программы ленд-лиза в отношении Советского Союза было множество объективных и субъективных сложностей – об этом довольно подробно писал в своих мемуарах Эдвард Стеттиниус: «На уровне контрактов и отпускаемых средств советская программа развивалась быстро. Практически к концу января 1942 года мы истратили первый миллиард долларов, предназначенный для России, и наш президент, после обмена телеграммами с премьером Сталиным, санкционировал выделение второго миллиарда. Но доллары и контракты – не то же самое, что танки и самолеты, в которых нуждалась Россия. Поставки всё еще были недостаточными, и стало очевидно, что чрезвычайные обстоятельства, последовавшие за Перл-Харбором, вызвали заметные задержки в выполнении Московского протокола, согласно которому наше правительство должно было поставить в Россию определенное количество товаров к определенному сроку»[581]. Принципиальное значение имела личная вовлеченность Франклина Рузвельта в реализацию программы ленд-лиза для Советского Союза, его заинтересованность и контроль за графиками и номенклатурой поставок[582].

Для того, чтобы сдвинуть с мертвой точки временно забуксовавшую программу ленд-лиза в отношении Советского Союза, большое значение имела личная встреча главы советской военной миссии в США А. К. Репина с президентом США в феврале 1942 г. Меняется и тональность публикаций в американской прессе, освещавших приезд главы советской военной миссии А.К.Репина в США в феврале 1942 г., все чаще в статьях говорится о «сердечности» переговоров советского генерала с Франклином Рузвельтом, «словах поддержки», высказанных американским президентом в адрес советского народа, отмечается детальное «обсуждение ситуации» на советско-германском фронте, встречах за ланчем и т. д. Если в сообщениях о первом визите советских военных в США многочисленные американские периодические издания, как правило, называют Советский Союз – «Россией», народ СССР – «русскими», то в начале 1942 г. авторы статей все чаще начинают использовать официальное (корректное) название страны. Многие издания приводят интересные детали неформального общения американского президента с главой советской военной миссии, свидетельствующие о качественно новом уровне отношений между двумя государствами: «Репин нанес визит в Белый Дом, чтобы попрощаться с президентом, так как собирается вскоре улететь в Советский Союз»[583].

Встреча президента США с главой советской военной миссии согласно документам Белого дома состоялась 12 февраля 1942 г.[584] По итогам этой встречи президент США предложил главе советской военной миссии изложить в письме основные проблемы реализации программы ленд-лиза в отношении Советского Союза. Это письмо, написанное на английском языке и датированное 15 февраля 1942 г., хранится в Архиве Рузвельтовского Института в Гайд-Парке[585] – копия документа находится в Российском государственном архиве экономики.

Все дипломатические формулы вежливости были тщательно соблюдены, тем не менее глава советской военной миссии предметно информирует президента о систематическом нарушении