На Гоголевском бульваре, в фотоцентре, открылась персональная выставка Ольги Геро, фотохудожницы — это слово набрано особым шрифтом. С плаката смотрела Ольга. Не такая, какой он ее видел. Это был автопортрет. Он усмехнулся — истинная женщина. Только они ни за что не обойдут себя автопортретом. Половина лица закрыта камерой, она снимала себя перед зеркалом. Но Боже, это венецианское зеркало! Откуда?

В зале мало народу — несколько случайных посетителей. Старушки из ближайших коммуналок, мамаши с детьми, которые то и дело норовили отщипнуть от роскошных сухих букетов по углам. Он осмотрелся, и его взгляд наткнулся на мужчину, уставившегося на один портрет. Что заинтересовало его?

Андрей как бы нехотя, случайно совершая круг по залу, вовлек его в свою траекторию. И остолбенел. «Ловец бабочек» — так называлась фотография. Этот ловец… стоял перед собственным портретом. Нет сомнения! Андрей смотрел на мужчину в синем в белую полоску свитере из верблюжьей шерсти и синей водолазке, высунувшей из-под свитера высокое горлышко. Лицо его было изумленно-печальным, окладистая русая борода касалась воротника водолазки. На снимке он держал простенькую, но, безусловно, изящную бабочку и любовно разглядывал ее. Кажется, вот-вот он наколет ее на булавку, которая у него в другой руке.

— Отличный кадр, — вполголоса сказал Андрей.

Мужчина, вздрогнув, обернулся. На лице вначале появилось возмущение, но потом пропало. Он заметил симпатию в глазах Андрея и покачал головой:

— Вот таким она меня видела.

— Вы с ней знакомы? Мастерские снимки. Как много, какие добротные. А сколько у Геро наград… Я прочел при входе.

— Да, — вздохнул он. — Я с ней знаком. Это моя бывшая жена, — добавил он с какой-то неизъяснимой печалью. — Правда, мы не расписывались. Не считали необходимым.

Андрей молчал. Потом отошел посмотреть другие снимки, они были тонкие по настроению, казались безыскусными, но в них столько странной печали. Мало радости. Но все-таки она была. В пейзажах. Его сердце забилось, как у охотника.

Вот, вот то, что он искал. Восток. Прага. Лица женщин. Страдающие, счастливые. Пейзажи, море во Вьетнаме, горы в Чехии. Боже, а это кто? Чей силуэт? Он вглядывался в туманный пейзаж на фоне сказочного дома на холме. Лица нет, но он не ошибается. Ирма Грубова… Завершая круг по залу, он подошел к мужчине.

— Не хотите чего-нибудь выпить? — спросил он бородача.

— Хочу, — неожиданно согласился тот. — Очень хочу. Просто в горле пересохло.

Они взяли по рюмке водки и уселись в углу бара.

— Так она ваша жена?

— Была. Мы расстались. С тех пор я не видел ее. Обстоятельства, при которых мы расстались, не позволяют мне… В общем, все произошло ужасно, неожиданно. Но каждый миг я помню о ней. Рука тянется к трубке, а когда снимаю и слышу длинный гудок, бросаю ее и отскакиваю как ужаленный. «С кем она?» — спрашиваю я себя, ложась спать. «С кем она?» — спрашиваю себя, вставая. «Она хотела, чтобы ты ушел», — говорю я себе. Не важно почему. Иначе она бы так не поступила. Но почему, почему она так поступила? Почему она хотела, чтобы я ушел? Я так ее любил… Как никого и никогда. И нам так было хорошо вместе.

— Вы еще любите ее?

— Как бы я хотел уже не любить… — Мужчина усмехнулся. — Прошло столько времени, а ее голос с невероятными интонациями стоит у меня в ушах. Она очень артистична по натуре. — Он покачал головой. — Никогда в жизни я не попадался на булавку женщине — как какая-нибудь бабочка-капустница… У меня были женщины до нее…

— Я думаю, — кивнул с усмешкой Широков. — Вы тот самый тип мужчины, который им нравится. В вас есть природная сила, вы обещаете покой и защищенность.

Мужчина усмехнулся:

— Как видно — нет.

— Но почему вы расстались? Не удивляйтесь моему бестактному вопросу. Я профессиональный психолог, и, может быть, мы вместе найдем ответ на ваш самый больной вопрос — почему?

Мужчина вскинул голову.

— Я не знаю, почему не пошлю вас подальше с вашими вопросами. Но, наверное, я утомился беседовать на эту тему с самим собой. Я исчерпал все ответы.

— Есть в отношениях между людьми эффект попутчика, — тихо сказал Широков. — Проще излить душу незнакомцу, чем кому-то близкому. А если незнакомец — психолог, уверяю вас, эффект будет двойной. И потом… — Широков пригнулся к столу и, хитровато посмотрев на мужчину, прошептал: — Я не возьму с вас денег. — Оба расхохотались, после чего всякое напряжение пропало. — Итак, меня зовут Андрей Широков, — представился он.

Мужчина протянул ему визитную карточку. Андрей прочел: «Ярослав Воронцов. Энтомолог».

— О, как интересно, — протянул Андрей. — Так вы наверняка и охотник? Разве можно шататься по лесам и полям без оружия? Разбираетесь в ружьях?

— Надеюсь, что так. У меня есть кое-какие.

— Ну, тогда нас просто свела судьба… Я тоже в некотором роде… Но об этом потом. Кстати, то, что нас с вами объединяет, поможет понять вашу ситуацию. Итак, расскажите мне все, что хотите. Начните с чего угодно. Я весь внимание.

— Мы жили очень счастливо несколько лет. Мы встретились уже людьми пожившими, каждый со своим прошлым. У нее сын от первого брака. У меня две дочери. Мы познакомились в аэропорту. — Он усмехнулся. — Нас потянуло «руг к другу сразу, с необыкновенной силой… Мы сошлись. Построили домик в лесу… — Он отпил водки. — Знаете, чудесное было время.

Глаза Славы Воронцова устремились в пространство. Казалось, он снова, сцена за сценой, видел прошлое.

Андрей ждал, когда мужчина вернется в реальность. Он не торопил. Его сердце билось учащенно. Но ему все становилось ясно. Оставался интерес — что он, Широков, еще не вычислил? О чем не догадался? Он ни секунды не сомневался, что Ольга сама захотела освободить Славу от себя.

— Я был в экспедиции и получил по почте… — Он шумно вздохнул и замер, словно опасался произнести следующее слово. Но пересилил себя и произнес: — Фотографию. Теперь-то я начинаю кое-что понимать. — Он горько усмехнулся. — Вы видели ее, она висит на выставке, «Любовь лесовина и лесной нимфы». Но, — он покрутил головой, будто стараясь освободиться от какого-то наваждения, — это не совсем она.

Воронцов мог не продолжать. Андрей Широков понимал, что мастер фотографии способен проделать с этим кадром. Да, какая мощная вещь фотоснимок — можно ничего не говорить, не писать, а просто дать человеку в руки кусок картона, и все. Не зря наскальные рисунки появились гораздо раньше письменности. Можно и сейчас письменность упразднить и открыть фотошколы… Потом он одернул себя, посмотрел на здоровенного мужчину и подумал в который раз — о Боже, ну почему мужчины наивны, как дети?

Себя он к этому числу не относил по одной причине — он чувствовал в себе способность перевоплотиться в кого угодно — мужчину, женщину. Он пробовал… Давно, очень давно.

— После того, что я увидел, я кинулся звонить ей. Но никто не брал трубку. Когда я вернулся, ее вещей не было. У нее есть своя квартира, но ее не было и там. Я больше не видел ее. — Он помолчал и поднял на него глаза, полные отчаянной боли. Голос его стал хриплым. — Теперь я все понял. Вы видели кадр. Там не видно лиц, только переплетенные тела. На фотографии, которую я получил, тела те же, но были лица. Ее лицо и… незнакомого мужчины. Боже мой, какой я дурак! Ревность затмевает разум. Если бы мне о таком рассказали, я бы не поверил. Или громко хохотал, если бы в мужской компании услышал о таком трюке. Но теперь-то я вижу: это наши тела, это мы с ней возле нашего домика! Я помню тот день. Тогда мы нашли потерянный топор, под досками, на которых расположились… Но я не знал, что она снимала тогда. Я ее не виню. Она художник, она имеет право. — Он покачал головой, совершенно потрясенный. — Это был удар. Знаете, Андрей, мое сердце болело, после нее у меня не было ни одной женщины. — Он помолчал. — Я не знаю, как сложилась ее жизнь после, чем она жила и с кем. У меня был телефон ее давней подруги, Татьяны Песковой. Но однажды я позвонил. Я выпил, много, и решил, что смогу поговорить с ней. Но мне не повезло — или, наоборот, повезло. Ее не оказалось дома. Значит, так суждено…