– А с вирусами можно пересекать границы? – спросила я. – Или тетя Майя их контрабандой возит?

– Аня, ты забыла, что твоя тетя Майя – представитель ООН? Или ВОЗ? Или обеих организаций одновременно? И она вполне могла организовать для себя необходимые сопроводительные документы на любой вирус. И вполне легальное объяснение – вирус нужен для разработки вакцины. Не в Африке же ее разрабатывать! Так что из любой африканской страны ее выпустят с любым контейнером. Кстати, существуют и правила подписывания. Должна быть четкая и надежная этикетка на пробирке, по самой пробирке писать нельзя. Обычно наклеивают лейкопластырь и пишут по нему. А на контейнер навешивают бирку из картона или фанеры. Контейнер опечатывают, прилагают сопроводительный документ. Но ведь в документе можно что угодно написать… А если написано «вирус», кто полезет внутрь проверять? Современная техника позволяет «просветить» – увидят, что не камни внутри лежат, а пробирка. И уезжай подальше и побыстрее со своей пробиркой.

Кому тетя Майя могла продавать вирусы? Да хоть террористам! Я плохо разбираюсь в вирусологии и в том, как вирусы можно использовать. Но даже мне известно про разработку новых видов оружия. Сейчас много говорят про биологическое оружие, а это – вирусы, патогенные микроорганизмы и их споры (чаще – смесь вирусов и спор бактерий для увеличения вероятности летального исхода при применении) и средства их доставки. Специальные аппараты, рассеивающие насекомых с самолетов, – это уже вчерашний день, как и контейнеры, мешки, коробки и пакеты, сбрасываемые с самолетов. Я даже не говорю про трупы умерших от инфекционных болезней, которые оставлялись на территории врага или перебрасывались через стены осажденных городов. Эту тактику придумали еще в Древнем Риме – и эпидемия среди защитников помогала одержать быструю победу. Хотя доставка трупа умершего от чумы и последующий вход нападавших в город с огромным количеством трупов и заразившихся были чреваты большими потерями в собственной армии. Поэтому римляне от этой тактики вскоре отказались, так как просто не знали, как обезопасить своих людей.

Теперь есть боеприпасы с бактериями и вирусами, при разрыве которых образуется бактериальное облако, состоящее из мельчайших капелек жидкости или твердых частиц. Облако распространяется по ветру, рассеивается и оседает на землю. Результат – зараженный участок, хотя его площадь зависит от массы факторов.

Могла тетя Майя найти заказчиков на вирусы? Конечно! И они, скорее всего, вышли на нее сами и еще получили необходимые консультации и мастер-классы. Тете Майе нужны были деньги, и она их получила. Она решила свои финансовые проблемы, она была против продажи квартиры, где они родились с отцом. Лучше пусть достанется Яне, но не продавать. Это вроде как символ нашего рода, не первый век члены нашей семьи там живут. Как можно продать эту квартиру?! И хотя я там никогда не жила и даже ни разу не ночевала, я тоже была против продажи.

Потом Нина Александровна рассказала про Зину. Зина не просила денег себе – она просила бабушку вложиться в какие-то проекты по защите окружающей среды, в которые сама вкладывала деньги. И тетя Майя, мать Зины, иногда давала ей деньги – чтобы отвязалась. Зина не покупала себе ничего, жила очень скромно, даже ребенку никогда не покупала лишнюю игрушку. Хотя она прилично зарабатывает в клинике своего отца. Но она патологически увлечена борьбой за сохранение окружающей среды. Может, конечно, Зина все делает правильно, но нельзя забывать, в какой стране мы живем. Собранные таким образом деньги вполне могут пойти не на озеленение какой-то территории, а кому-то конкретному в карман. Или часть на озеленение (по минимуму), остальное – в карман.

– Зина с соратниками что-то озеленяла?

– Да, они неоднократно на свои деньги закупали саженцы и высаживали в парках, на бульварах. Вы, Анечка, просто не помните, сколько деревьев раньше было в центре нашего города. Например, набережная Мойки была засажена липами.

Я кивнула. Иногда, когда я смотрю в Интернете фото нашего города даже восьмидесятых годов прошлого века, у меня на глаза наворачиваются слезы. Сколько было зелени! А сейчас? У нас голые улицы и набережные. Город превращается в каменные джунгли. В Интернете есть сравнительные фотографии улиц и набережных нашего города – черно-белые, иногда уже цветные с огромным количеством зелени, и современные снимки тех же мест. Разница поразительная.

Возьмем ту же набережную Мойки. Вдруг оказалось, что корни «крупных растений» (термин из официального документа) проросли в конструкции набережных и разрушают их. И проросли они со стороны Новой Голландии – по мнению застройщика Новой Голландии. А до этого деревья на протяжении многих лет вписывались в архитектурный ансамбль и декорировали его естественным образом. Деревья являлись неотъемлемой частью этого красивого места. Не совсем понятно, как деревья могли помешать проведению работ на острове? Застройщики исторического центра почему-то легко получают разрешения на снос деревьев, всякие заключения и согласования, и органы охраны зеленых насаждений и государственная экспертиза почему-то приходят к выводу, что деревья уже слишком старые, или мешают, или что-то портят именно тогда, когда рядом с ними планируется что-то построить.

Деревья были и на Обводном канале, и на Фонтанке, и на канале Грибоедова. Фактически с самого основания города и до конца ХХ века у нас регулярно высаживались, а не рубились деревья. За ними ухаживали, их растили и лелеяли. Петр I лично высаживал дубы. Есть даже легенда, что Петр всегда носил в кармане желуди и бросал их во время прогулок. Он говорил, что таким образом заботится о будущем. Из Голландии привозили деревья на кораблях, хотя это было дорогое удовольствие. Но Петр строил столицу! Пленные шведы высаживали березы вдоль нынешнего Невского проспекта (тогда такого названия еще не было). Царь-основатель задумывал «город-сад». Первые три сада появились практически одновременно с основанием города – всем известный Летний сад, нынешний Михайловский и сад на месте Марсова поля, которое потом превратили в плац, но затем снова озеленили.

Также Петр, например, запретил вырубать березовую рощу, которая находилась на месте Казанского собора. А жители окрестных домов рубили деревья на дрова. Петр разозлился и отправил своих людей по этим домам, приказав казнить каждого десятого, у кого найдут березовые дрова. Их нашли у всех. Такое количество людей казнить было нельзя – это же были строители Санкт-Петербурга. Супруга основателя нашего города, Екатерина, упросила его смягчить наказание, и тех, кто вырубал деревья в запретной зоне, побили батогами. Метод оказался действенным, больше не рубили. Может, и в наши дни бы сработал? Только приказ отдавать некому.

В определенный период XIX века часть зеленых насаждений на Невском вырубили – но тогда шло активное строительство города. Возрождение зеленых зон началось в тысяча восемьсот семидесятые годы, когда появилось Российское садовое общество. Его возглавлял директор Ботанического сада Эдуард Регель, также появилась должность главного городского садовника. Это возрождение в частности связано с резким ухудшением экологической обстановки. Ведь тогда начали активно строиться заводы, шла промышленная революция.