Разведчики так и вертелись вокруг Рэма, что-то потягивая в рукавах и штанинах комбинезона. Наконец, подогнали всё по фигуре, проверили ботинки: аппаратура работала исправно, и парня с поверхности запеленговать было легче лёгкого.

— Идём, что ли? — спросил сержант. — Сядем, посидим минуту и пойдём. Мы тебя проводим до этой двери. Мало ли по пути чего. Вдруг глупость какая — и всё сорвётся.

Рэм кивнул, посидел рядом с Добрым, повинуясь какому-то незнакомому обычаю, может, религиозному? И вышел из палатки.

На улице Добрый попросил Рэма.

— Попробуйте Лиску позвать? Вдруг она хоть вам дастся?

— А зачем её привязывать? — спросил Рэм в тайне сочувствующий собаке — кому же понравится на шнуре сидеть?

— Так… то гражданские рядом, то красный крест летит. Сейчас сядут чужие люди, а она ж глупая. Укусит какого медика, и чего с ней? Иной ведь и пристрелить может. Не положено тут собаке.

Рэм вздохнул и позвал Лиску.

Она посмотрела на него с сомнением, но сообразив, что Рэм, Добрый и четыре пары десантников собираются «на прогулку», стала увиваться вокруг.

Когда группа вышла из расположения, собака совсем осмелела. Ткнулась носом Рэму в ладонь.

Он остановился погладить. Ну и поймал, конечно. И сдал на руки одному из бойцов.

Тот сгрёб лёгкую Лиску на руки и потопал с нею обратно в расположение. А остальные пошли к развалинам башни.

Собака обиженно скулила, пока боец не исчез за взгорком. Не от боли, а от обиды. Вот так поверишь людям — а тебя снова на цепь.

Рэму надо бы было сейчас бояться. Наверное. Всё-таки и риск, и ответственность. Но он шёл и думал про Лиску. Что обманул её.

Она же не виновата, что у людей тут война. И как ей потом объяснить, что Рэм — не нарочно? Как с ней потом помириться?

Лиску здорово было забрать на Кьясну. Амаль бы очень обрадовалась.

Рэм не удержался и вздохнул. И поднял голову.

Вечер тихонько вступал в права. Пыльное солнце зацепилось за уцелевший шпиль Администрата. От остова башни упала длинная ухмыляющаяся тень.

Тень как бы говорила Рэму: ну, иди сюда, бесхвостый ташип? Я только тебя и жду, чтобы придавить сверху. Не выберешься.

Конец тебе, глупый самонадеянный младший сержант. Тут генералы не знают, что делать, а ты решил, что договоришься?

Кьясна выкатилась на экран — как яблоко на ладонь. Золотисто-зелёная, спелая.

Но лейтенант Дерен не спешил запрашивать разрешение на посадку. Он опросился с автомаяком, вывел шлюпку на геостационарную орбиту и долго-долго смотрел, как экран подстраивает электронное изображение планеты под меняющиеся параметры.

Иллюзия полёта над планетой была совершенной. Если бы Дерен вышел сейчас в открытый космос и смотрел через пузырь шлема — всё было бы так же. Но это изображение создавали датчики обшивки.

Игра теней, бликов… И всё, как в большой политике: не то чем кажется.

Чего хотят повстанцы на Прате, если не торгового протектората Содружества? Почему они публично заявляют одни цели, а на деле?..

Как можно воевать столько лет, провозглашая одно, а планируя?.. Что?

Чего они вообще могут хотеть? Ведь есть всего две силы: Империя и Содружество. Если не в Содружество, то куда? К Э-лаю присоединиться? Полный нейтралитет и обожествление ящериц?

Не верить старику Дерен не мог, но не мог и разгадать эту шараду. Ему не хватало опыта. И прилететь за советом он мог только на Кьясну, хоть и с души воротило от этой идеи.

Для анализа ему не хватало фактов, зато чувства его были отточены до предела. И он ощущал — последний пазл — здесь.

Шлюпка неслась на поводке орбиты, зелень сливалась с бирюзой далёких морей. Кьясна — это от древне-земного «красная». Прекрасная планета.

Дерен смотрел на обзорный экран и словно бы ждал чего-то. Отсчитывал движения неведомого маятника. И вдруг резко бросил шлюпку вниз.

Опознали его давно, но патруль оживился только сейчас:

— Где был, лейтенант? — весело спросил какой-то зелёный парень в цветах Дома Сапфира.

Дерена на Кьясне знали неплохо. Бывало, что ему и неделями приходилось на грунте торчать.

— Летал, — уклончиво отозвался он, но на улыбку ответил.

Он сам не заметил, как Рэм научил его улыбаться. И с удивлением понимал сейчас — это развилось в нём до уровня рефлекса: улыбаются тебе — улыбайся в ответ, нечего маленьких обижать.

Рэм не то, чтобы обижался, видя неподвижные лица пилотов, но его аура начинала беспорядочно мерцать, пугая тренированное восприятие Дерена.

Ему даже командующий улыбался. Сам лендслер Макловски, в отношении которого большинство на «Персефоне» практиковало тактику: «обойти подальше и забыть, что он тут вообще».

Парень слишком чутко реагировал на выражение лица, улыбку, не говоря уже про привычные пилотам психические «прессы».

Дерену приходилось таскать Рэма с собой и в навигаторскую, и к капитану, и постепенно это стало понятно всем. Даже Рос и Неджел, два отморозка, что порой схватывались с кэпом на равных в волевом поединке, при мелком «общались тычками» с оглядкой.

Мальчишку берегли. Кэп бы обрадовался, если бы сообразил, что это один мелкий щенок ухитрился выдрессировать экипаж. Но ему пока было не до команды.

Переговоры с Севером Империи о судьбе северной части Содружества были слишком важны, чтобы он успел проникнуться новыми проблемами команды — изгрызенной дакхи вентиляцией или особо крупным щенком ташипа.

Да Дерен и сам не особенно замечал перемены, пока не поймал себя на неуставной улыбке.

Шлюпка вошла в атмосферу, как нож в яблоко. Прорезала до сердцевины, повисла на задах храмовой общины, возле реки.

Дерен спрыгнул, не снимая компрессионку. И замер. Он не знал, куда идти.

Его могла понять Айяна, но он не смог бы говорить с женщиной так же откровенно, как и с мужчиной. Не то, что не уважал её умения и авторитет — не сумел бы показать слабость.

Он не понимал чего-то очень простого. И это было мучительно для него.

Община спала в полуденной дрёме сиесты. К кому обратиться?

Дарайя отошла от дел храма, Глену Дерен отдал браслет сразу же, как в общину вернулся Тоо. Его оторопь брала от одного вида блондина с глазами рыбы.

С Тоо поговорить было почти невозможно: после «воскрешения» парень ушёл во внутренний храм, грехи, наверное, замаливал.

Дерена туда не пустят, а выманить Тоо — задача не на один час, а может, и день…

Из молодёжи, которую Дерен знал хорошо, самыми контактными были девчонки и Ликста. Но они только учились работать с причинностью.