Князь, опасаясь новых осложнений с де Лириа, решил призватьСтельку к публичному дознанию. Умелец развязывать чужие языки явился, пал вножки господам и поклялся, что землю готов жрать в подтверждение своейчестности. Не было в сажинском схороне никаких поясов! Не было, как Бог свят!Ни с карманчиками, ни без оных.

Де Лириа огорченно покачал головой. Плохую весть он принесетсвоему новому переводчику, дону Хорхе!

Этот очаровательный молодой человек спросил о своем поясе,едва открыв глаза... Прекрасные глаза, надо заметить, никогда не видел герцогстоль обворожительных очей! И хоть осторожный Каскос поджал губы и покачалголовой, услыхав о пропавших документах дона Хорхе, сам де Лириа сразу поверилкаждому его слову. Человек с такими глазами просто не может лгать! А Каскос нетолько весьма осторожен, но и болезненно ревнив.

Де Лириа слегка поморщился. Откровенная ревность еголюбимого секретаря порою начинала тяготить. Ну что за нелепость! Его, герцога, посланникавеликого короля Филиппа, особу королевской крови, известного дипломата, считаетсвоей полной собственностью какой-то секретарь! Доходило дело до того, что онзапрещал своему патрону общаться с теми или иными людьми. Именно из-за бешенойревности Каскоса, а вовсе не из-за русских морозов был вынужден покинуть МосквуРикардо Балл — один из четырех кавалеров, которые сопровождали посланника в его«ссылке в сугробы», как он называл службу при московском дворе. Конечно, ХуанКаскос — прелесть, конечно, им движет любовь к своему патрону, даже страсть,это все понятно и очень приятно, однако все-таки надо будет слегка осадить его.Он не должен забывать: выбор принадлежит герцогу, а не его секретарю. И если деЛириа пожелает оказать знаки нежного внимания новому переводчику, обладателюобольстительных черных очей, то Каскос должен будет безропотно смириться с этими терпеливо ждать, когда де Лириа вновь обратит на него свой благосклонныйвзор. Если обратит, конечно. Не исключено, что дон Хорхе настолько понравитсягерцогу, что...

В это мгновение посланник спохватился, что несколькоотвлекся.

— Это очень печально, ваше сиятельство, — вскинулон на князя глаза, еще затуманенные воспоминаниями окрасавце-переводчике. — Боюсь, мы лишились многих ценных документов.

«Неужто замещения убытка потребует?» — рвалось сердцеДолгорукого, но следующие слова испанца мигом его утешили. Де Лириа вдругпроизнес:

— Нам следует благодарить Господа Бога, Отца Небесногонашего, и его святых даже за самую малую малость. Трудно ожидать, чтобы в тойпеределке, в какой оказался дон Хорхе, обошлось бы без ущерба. Очевидно,разбойники по неразумию своему уничтожили бумаги. Я затребую из Мадрида копиивсех документов, ну а сам пояс... что ж, придется списать его в разряднеизбежных издержек!

Де Лириа красиво развел в стороны свои изящные, унизанныеперстнями ладони, как бы смиряясь с волею судьбы, и начал прощаться сДолгорукими.

«Почему он не спросил о флаконе? — мучилась мысльюЕкатерина, рассеянно подсовывая руку к губам галантного испанца и чуть ли невпервые забыв огорчиться оттого, что такой великолепный, такой благородный иостроумный кавалер не обращает на нее совершенно никакого внимания. — Несчел нужным? Значит, эта жидкость не представляет никакой ценности? В самомделе, духи или нюхательные соли? Нет, духи, да хорошие, ценятся на вес золота,ими не пробросаешься. Флакон и сам по себе — ценность немалая, а де Лириа,который, по его одежде видно, обожает всяческие изысканные безделушки иблагоухает, как майская роза, все же смолчал о нем... Или, быть может, онпринадлежал лично дону Хорхе, и тот предпочел не ставить герцога в известность,что вместе с дипломатическими документами вез какой-то посторонний груз?Оч-чень мило! Они тут устраивают какие-то интриги, тайны разводят, а я головуломай!»

Екатерина была вне себя от любопытства. Нет, ну угораздиложе разбойников пристрелить тогда Мавруху! Ей богу, хоть бери да сама пробуй навкус эту чертову жидкость!

Хотя... зачем сама? Она перевела взгляд на Стельку, который,подобострастно изгибаясь, следовал за князем Алексеем Григорьевичем,провожавшим высокого (на самом деле де Лириа едва доставал ему до плеча) гостя.Что на Маврухе свет клином сошелся? Стелька вполне сгодится для испытанияневедомой жидкости. Даже если помрет — Екатерина мысленноперекрестилась, — даже если и помрет, туда ему и дорога. Подумаешь, беда,если отец лишится своих глаз, ушей да и правой руки в придачу, как он в минутыблагого расположения называл шпиона, лизоблюда, ябедника, клеветника Стельку,ненавидимого всей дворней и даже княжичами. Сколько народу вздохнет свободно,если он и помрет! Только надо придумать похитрее, как бы подсунуть снадобьеэтому пакостному человечку.

На выдумки Екатерина была торовата — совершенно как ее отец.Улучив минуту, когда Стелька зачем-то сунулся в дом, она величаво поблагодарилаего за успешное исполнение отцова поручения и поднесла стопку отличнойкардамонной водки. Нечего скрывать — ручонки у княжны изрядно тряслись, когдаотцовский любимец опрокидывал содержимое в свою луженую глотку. А ну какгрянется сейчас замертво?.. Ну ничего, в самом крайнем случае можно будетсказать, что водка пошла не в то горло, он и захлебнулся.

Однако Стелька утерся рукавом, истово приложился к ручкекняжны (ошеломленная Екатерина даже не заметила, как он завладел этой самойручкой) и побежал дальше по каким-то своим шпионским делам.

Екатерина озадаченно смотрела ему вслед. Это же надо! Нупросто как с гуся вода! Или налила маловато? Но ведь и стопка была невелика,Екатерина выцедила всего лишь одну каплю неведомой жидкости. Она боялась, чтоСтелька почувствует какой-то привкус, а сейчас мучилась, что кардамон могослабить свойства зелья. Да и сама водка тоже. Вдруг жидкость надо былорастворять в воде? Или вовсе не растворять?

Ой, ну что же теперь делать? Оставалось только ждать.

Она ждала весь день, исподволь улучая мгновения, чтобыпоискать Стельку и понаблюдать за ним, однако не везло до ужаса: ненавистныйчеловечишка куда-то запропастился, должно быть, по отцовскому поручению.Впрочем, вскоре выяснилось, что это не так. Князь несколько раз призывал его ксебе, чтобы узнать о судьбе неотложного поручения: разобраться по счетамзарвавшегося немца-зеркальщика, — однако посланные слуги возвращались ни счем.

Екатерина чуть вскрикнула, услышав это: неужелиподействовало снадобье из розового флакона? Неужели Стелька где-нибудь валяетсябездыханный?

И она сама едва не задохнулась, услыхав:

— Нашли его, ваше сиятельство! Ведут!

«Ведут? Он что, обезножел?!»