Она раскусила умысел Лили Веллингтон, которая преднамеренно выбрала для нее те вещи, которые должны были сделать ее непривлекательной в глазах будущего мужа.

— Ты пойдешь со мной вечером, — сказала Корнелия своей горничной, когда та делала ей обычную вычурную прическу. — Я поговорила с мадам де Вальме, и она распорядилась, чтобы ее горничная обучила тебя ухаживать за моими волосами. Тебе придется быть очень осторожной, потому что Хьютон может поинтересоваться, куда ты пошла.

— Мы гуляли с ним прошлой ночью, ваша светлость, — застенчиво сказала Виолетта. — Он показал мне ночной Париж и был очень внимателен ко мне. Вечером я скажу, что очень устала и собираюсь лечь спать пораньше.

— Это должно усыпить подозрения, которые могут у него возникнуть, — согласилась Корнелия, а затем добавила:

— Когда его светлость спросит о моей головной боли, о которой он забыл спросить, когда вернулся со скачек, я тоже скажу, что собираюсь лечь спать пораньше. Он намерен посетить меня у мадам де Вальме в половине одиннадцатого, и я должна быть там раньше. Думаю, это будет нетрудно сделать, вчера наш обед закончился около девяти вечера.

— Безопасно ли нам уйти вместе, ваша светлость? — спросила Виолетта.

Корнелия задумалась.

— Это рискованно, — согласилась она, — но мы должны это сделать. Я уверена, что его светлость не зайдет в мою комнату.

На секунду ее губы твердо сжались — она вспомнила свою гневную вспышку в ночь после свадьбы. Ни разу с этого момента герцог не возвращался к выяснению их отношений. Возможно, она поступила неблагоразумно, выдав, что ей известно о его любви к тете Лили. Возможно, лучше было бы выждать и позволить герцогу вести себя так, как положено мужу. Но Корнелия знала, что не смогла бы вынести этого, все в ней восставало при одной мысли об этом. Только во взаимной любви могла она отдать себя, взаимной и освященной браком.

Этот обед был точной копией вчерашнего.

Они немного побеседовали о скачках, но, как было очевидно Корнелии, герцог никак не мог дождаться конца обеда. Несколько раз он бросал взгляд на часы, а один раз потряс их и поднес к уху. В четверть десятого она поднялась из-за стола.

— Вы извините меня, если я отправлюсь спать пораньше? — спросила она. — Меня все еще мучает эта ужасная головная боль. Если я сегодня пораньше лягу, то, надеюсь, завтра буду чувствовать себя лучше.

— Конечно, вам лучше поскорее уснуть, — заботливо сказал герцог. — Вам не следовало спускаться к обеду, если вы плохо себя чувствовали.

— Я не так уж больна, — ответила Корнелия, — это всего лишь мигрень. Желаю вам спокойной ночи, вы, должно быть, тоже утомились после скачек.

— Да, конечно… разумеется, — согласился герцог.

Он проводил Корнелию в гостиную, поклонился ей, пожелав спокойной ночи, и, устроившись на диване, развернул газету, как бы намереваясь почитать. Корнелия прикрыла дверь в свою спальню и замерла за ней, прислушиваясь.

Как она и ожидала, через несколько секунд газета была отброшена. Герцог быстро проследовал в свою спальню и закрыл дверь. Корнелия продолжала слушать, и спустя примерно минуты три до нее донесся звук шагов, удалявшихся по коридору.

Виолетта была уже готова. Корнелия накинула на голову шелковый шарф, тот самый, что дала ей Рене прошлой ночью, и набросила на плечи накидку из горностаев.

Девушкам предстоял самый ответственный момент — если герцог еще не ушел, а находится в вестибюле, то он должен обязательно заметить, как они спускаются по лестнице. Поэтому Корнелия послала Виолетту вперед, но горничная не заметила ничего подозрительного, и спустя несколько минут беглянки уже катили в экипаже, удаляясь от «Ритца».

— Куда мог пойти его светлость, Виолетта? — волнуясь, спросила Корнелия.

— О! В Париже множество местечек, где джентльмен может убить время, ваша светлость, — ответила Виолетта. — Хьютон показал мне вчера бары, где принято пить шампанское. Многие из них отсюда неподалеку, и еще, конечно, театры, такие же, как «Эмпайр»в Лондоне. Джентльмен может провести время и там…

— Если только его светлость не станет дожидаться назначенного времени прямо у мадам де Вальме, — обеспокоенно закончила Корнелия.

Рене и Арчи вдвоем пили кофе в заполненном орхидеями салоне, Корнелия поделилась с ними своими опасениями.

— Сюда приходят лишь в то время, которое назначаю я, — веско сказала Рене. — Для меня было бы неудобно, если бы гости сидели здесь, ожидая, когда же я наконец смогу выйти к ним. Герцог слишком воспитанный человек, чтобы доставить мне какие-нибудь неудобства. Он придет ровно в половине одиннадцатого, ни минутой раньше, ни минутой позже. Ты сама увидишь, что я права.

Рене была права. Ровно в половине одиннадцатого Корнелия услыхала, как Мари доложила о прибытии герцога. Рене запретила ждать его в салоне.

— Ты не должна показаться слишком нетерпеливой, та cherie , — сказала она. — Мужчинам только того и нужно. Ты должна все делать неохотно. Заставь герцога прождать себя минут пятнадцать, а я пока займу его беседой.

Корнелия не спеша расхаживала по золотисто-оранжевой комнате, время от времени окидывая себя взглядом в зеркале. Она была восхищена новым нарядом, который на этот раз предложила ей Рене. Это платье было из ярко-синего атласа, и на его фоне ее волосы казались очень темными, зеленые глаза — загадочными и влекущими.

Корнелия вдела в уши восточные серьги, которые, по рассказам Рене, Великий князь приобрел для нее у китайского купца и которые ранее принадлежали самому китайскому императору.

Сверкающий каскад аквамаринов, бриллиантов и рубинов спускался с изящных мочек до самых плеч. Два широких браслета с огромными рубинами, чередующимися с бриллиантами и аквамаринами, украшали хрупкие запястья девушки.

Корнелия сняла обручальное кольцо и надела длинные перчатки такого же цвета, как и ее платье. Предыдущей ночью Корнелии казалось, что ее огненно-красное платье было самым красивым, какое она только видела в своей жизни, но теперь она была удивлена, что синее шло Дезире не менее.

Шляпка на ее голове на этот раз была совсем маленькой, с кудрявыми перьями, уложенными на полях, и превосходно подчеркивала ее сверкающие глаза. Темные от волнения, пленительные от счастья, они, казалось, светились на ее тонком лице.

— Который час? — спросила Корнелия в очередной раз.

— Почти без четверти одиннадцать, еще четыре минуты, ваша светлость, — ответила Виолетта, а Мари рассмеялась.

— Когда влюблен, время то еле тянется, то летит, как на крыльях! Терпение, мадемуазель. У вас еще много лет впереди.

— Да, я знаю, что я нетерпелива, — ответила Корнелия, — но я уверена, что часы опаздывают.

— Еще три минуты, ваша светлость, — строго произнесла Виолетта, и Корнелия вновь принялась расхаживать по пушистому ковру. Ее нижняя юбка мягко обвивалась вокруг ее лодыжек.