И все же он писал о море. А я, по привычке такой давней, что она уже стала традицией, беру с собою на судно только морские книги. Потому я уселся читать. И хотя — признаемся честно, я и сам когда-то написал об этом книгу — в описываемые Поупом времена испанский флот и впрямь был не в лучшем состоянии, на этот раз старый хрен Рэймидж словно решил во что бы то ни стало меня допечь. Это была восьмая книга серии, речь в ней шла о реальном случае: о дезертирстве сдавшегося испанцам фрегата «Гермиона» и о лихом его возвращении силами сотни человек с корвета «Сюрприз». Но у Поупа эта рискованная и героическая вылазка англичан превратилась в совершенно неправдоподобную схватку могучих суперпатриотов с омерзительным латинским сбродом, толпой трусов и калек: испанские моряки не умели обращаться с парусами и якорями, их корабли «кишели насекомыми — вшами и блохами». К тому же все испанцы поголовно были ворами, — читать это обвинение у англичанина как-то особенно смешно, — не умели плавать и, когда не молились и не ставили свечки святым, коротали время, терзая гитарные струны. «У этой швали всю жизнь было худо с дисциплиной, оттого мы всегда берем над ними верх», — заявил один персонаж. Испанские часовые, конечно же, дрыхли на посту, и ничего не стоило перерезать им глотки, испанские капитаны были низкорослы и темнолицы, а когда сталкивались с англичанами лицом к лицу, «у них подгибались колени и дрожали губы». Наконец, испанцы проводили время в праздности, приговаривая «карамба» и поплевывая за борт, и ко всему прочему «у них не было приличного кофе, да и незачем, жарить его они тоже не умели» — такого о нас мнения английские моряки, на весь мир, значит, славящиеся своим искусством обжарки кофе.

И в таком духе, повторяю, страница за страницей, а у меня все не шла из головы рука Нельсона, оставленная им на Тенерифе, и цена, которую его землякам пришлось заплатить за Трафальгар, Кадис, Буэнос-Айрес и все прочие разы, когда они вышли по шерсть, а вернулись стрижеными.

И вот, когда я почти уж готов был бросить чтение и даже побожился, что в последний раз книга Поупа оскверняет мою яхту, я прочел: «Испанцам было трудно поддерживать связь между кораблями в море — в их своде сигналов содержалось не больше пятидесяти комбинаций». Это в 1799-то году, через двадцать с лишним лет после издания блестящей «Морской тактики» Масарредо, лучшего сочинения тех времен, и за четыре года до выхода изумительного трактата «О дневных и ночных сигналах, нападении и обороне», и я уже просто не говорю о трудах Хорхе Хуана, Ульоа, Мендосы-и-Риоса и Чурруки и великолепных гидрографических работах Тофиньо.

Да пошел он, этот англичанин, решил я. Вместе со своими вшивыми персонажами. И тогда я сделал то, чего до сих пор никогда себе не позволял: спустился в каюту, снял со стеллажа оставшиеся семь томов серии и швырнул за борт. Они только булькнули. Да, не очень красиво по отношению к окружающей среде, но какое на меня снизошло облегченье! И тут же я подумал — а не многовато ли чести? Упокоить в море такую гнусную прозу? Впрочем, у меня есть оправдание. Восемь книг не умещались в мусорном ведре.

Для голландского грузового судна «Остедейк», которое шло, дымясь, от Камариньяс к Виверо, все кончилось благополучно. Всем очень повезло — дул южный ветер. При сильном северном или северо-западном мы бы так счастливо не отделались. И так дешево тоже не. Хотя слово дешево тут не вполне уместно, если говорить о владельцах, которые намерены выяснять в суде, с какой стати они должны платить за четыре непрошеных буксира и за весь этот цирк с конями. Дело-то выеденного яйца не стоит, такие происшествия случаются в море каждый день — но поскольку дело касалось галисийского побережья, из этого немедленно сделали главную новость, повод для паники и источник разнообразных, ничем не подтвержденных слухов и толков.

Отсюда вывод: как мы ни пса не знали о чрезвычайных ситуациях в море, так и не знаем. Даже самых азов — что выступать по телевизору должны не мэр города и не дежурный радетель за окружающую среду, а представители торгового флота и департамента, который отвечает за спасение терпящих бедствие судов, и, конечно, министр развития — ответственный и хорошо информированный министр, не какой-нибудь бывший Альварес Каскос из Пепе и не нынешняя Магдалена Альварес из Песеое[62], — и они должны давать объяснения, а не плясать предвыборные пляски. Правда, для этого нужно, чтобы министр и глава торгового флота обзавелись советниками, разбирающимися в теме. К несчастью, вместо того чтобы отвечать за торговый флот, моряки отвечают только на телефонные звонки, а мнения у них никто не спрашивает. А даже если и спрашивают, они говорят лишь то, что угодно услышать господину директору или госпоже министру.

Здесь мы видим случай так называемой политической трусости. Из-за нее из каждого происшествия такого рода раздувается целая история, и никто не рассказывает о действительном положении вещей. Например, никто не сказал, что курс грузовых судов проложен в 40 милях от галисийского побережья, а мимо французского Уэссана те же корабли проходят в 15–20 милях от берега и меньше чем в миле от мыса Серый Нос в Ла-Манше. И уж тем более никто не сказал, что хотя в Испанию, как и повсюду в мире, девяносто процентов продукции, необходимой для повседневной жизни, доставляют морем, интересы флота как бы никого и не касаются — судовладельцев обвиняют во всех грехах, бывает, доходит и до прямых оскорблений, всякое торговое судно немедленно ассоциируется со словом «пиратское», а стоит чему-нибудь случиться, немедленно слетаются пресса и политики. Конечно, это происходит не только здесь, но в нашем демагогическом раю для идиотов последствия куда тяжелей.

Примером нашего лицемерия служат нефтеналивные танкеры. Крупные компании контролируют добычу, очистительные сооружения и автозаправочные станции, но в том, что касается транспортировки, они умывают руки. Они избавились от собственного флота — слишком уж его ругали в прессе, — и теперь за всех отдувается грек Кутридес Тиньяльпидес, или как там его зовут. Зато каждое грузовое судно — с нефтью или нет — тянет за собою хвост жутких историй, а вслед ему свистят и улюлюкают те, кто получает от него выгоду и больше ничего не желает знать. Чрезвычайно показателен случай с рефрижератором «Сьерра-Нава». Он принадлежал Северной морской компании, серьезному перевозчику, чьи корабли долгое время плавали под испанским флагом. Впрочем, в конце концов и он не выдержал и, как всякий добрый христианин, изменил приписку своего флота на панамскую. И вот эта «Сьерра-Нава» стоит на якоре в Альхесирасе, там, где ему указала портовая администрация, и из-за сильного шторма из Леванта начинает дрейфовать к берегу — с кораблями это иногда случается, — оставляя за собою топливный след, даже близко не сравнимый с утечкой из «Престижа». Кто виноват — пока неизвестно, но для того и существуют в этой стране суды, чтобы в этом разбираться. Но еще до того, как началось следствие, явилась госпожа министр Альварес — ни черта не смыслящая в морских судах, зато окруженная сворой репортеров — и немедля заявила, что владельцам «Сьерры-Навы» предстоит раскошелиться на 600 тыщ штрафа и еще на столько же в качестве залога. Заплатите один штраф, и второй вам выпишут бесплатно. И это еще до того, как выяснилось, что же вообще произошло, — просто чтобы заткнуть рты на случай, если они собирались открыться. Потому что в Испании всякое судно — неважно, принадлежит ли оно уважаемому судовладельцу или бесчестному дельцу, почем зря гоняющему по морю вышедшую из строя рухлядь, — подозрительно уже тем, что оно на плаву. Его капитан — вечный козел отпущения. И его владелец, пират и негодяй, платит первым.