Каждое его слово будто льдинка, осколки которой больно впиваются в сердце.

- Макс, я знаю, что случилось. И хочу сказать тебе, это не важно! Все не важно! - говорю быстро и скомкано, лишь бы не дать ему себя перебить. – Ты должен знать, я с тобой, несмотря ни на что! Вместе мы…

Мужчина хмурится и сжимает губы до тонкой линии. Подходит ближе, скрестив руки на своей вздымающейся от негодования груди.

- Нет никаких «мы»! - бросает мне прямо в лицо. – Не знаю, каких воздушных замков ты настроила в своей миленькой рыженькой головке, но нас с тобой ровным счетом ничего не связывает!

Я испуганно замираю: кто этот человек, что стоит сейчас передо мной?

- Ты специально отталкиваешь меня? Макс, не делай этого с нами. Только не сейчас! – мое сердце готово выпрыгнуть из груди, а на глазах выступили непрошенные слезы. Поспешно смаргиваю их, чтобы Макс не заметил и не принял это за жалость. Но он видит, и черты его лица становятся еще жестче.

- Думаешь, если я провел с тобой ночь, то на следующий день мы побежим вприпрыжку под венец? Глупая, наивная девчонка! Знал бы, что ты такая, вообще никогда бы не связался с тобой! – громко, надрывно смеется Стравинский, запрокинув голову назад.

Этот хохот разрывает мою душу на части. Хочется зажать уши, чтобы хоть как-то заглушить его. Что же ты делаешь, Макс? Чего добиваешься?

Будто услышав мой вопрос, он обрывает свой смех и приближается ко мне практически вплотную. Хватает рукой за подбородок, стискивая до боли, и впивается в мои губы жестким, грубым поцелуем. Пытаюсь высвободиться, но тщетно. Мужчина буквально сминает мои губы, кусает, нарочно делая мне больно, и при этом не отпускает. Его свободная рука ползет по моей талии, спускается все ниже и сжимает бедро, кажется, останется синяк. Макс чуть ли не впечатывает мое тело в свое, настолько сильно, что я не могу дышать.

Все прекращается так же внезапно, как и началось. Будто демон, вселившийся в Стравинского, вдруг покинул его тело. Покинул ли?

Максимилиан порывисто отстраняется, и я, наконец, получаю возможность сделать вдох.

- Считай, что это прощальный подарок. А теперь уходи! – рявкает и толкает меня к двери.

Но я не слушаюсь, а наоборот, делаю шаг навстречу Максу. Он рывком хватает меня за плечи и встряхивает, как какую-то тряпичную куклу.

- У тебя есть хоть капля гордости? - ревет мужчина, и в этот момент он похож на дикого разъяренного зверя. – Убирайся, черт возьми! Пошла вон!

Стравинский упорно тащит меня к выходу, несмотря на то, что я сопротивляюсь, как могу, и вышвыривает на улицу, словно нашкодившего котенка. Или наскучившего?

Напоследок он захлопывает дверь прямо перед моим носом. От неожиданности зажмуриваю глаза. Пытаюсь отдышаться, но ком в горле не позволяет этого сделать.

- Ма-акс! - кричу истошно в закрытую дверь и яростно бью по ней кулаками.

В ответ слышу лишь затихающий звук быстро удаляющихся шагов.

Вот и все?!

Поворачиваюсь спиной к двери и медленно сползаю вниз, прямо на ледяное, припорошенное снегом крыльцо. Горло душат слезы, они стекают по щекам, оставляя тонкие дорожки, и капают мне на одежду. Глаза застилает туман обиды.

Все же не может вот так закончиться?! После того, что было... Нет, только не сейчас...

На следующий день. Карина

Запахи больницы проникают в нос, лишая возможности мыслить здраво. С детства боюсь врачей, какая-то странная фобия. Но все же иду по длинному светлому коридору в нужное мне отделение.

На медицинском посту меня останавливает медсестра:

- Вы к кому? Время для посещений закончилось, - тоненько говорит она.

- Анатолий Стравинский в какой палате? - отрешенно спрашиваю я.

- В реанимации, - с ходу отвечает она, будто тут все только о нем и говорят. - К нему вообще никого не пускают, извините, - пожимает своими хрупкими плечиками.

- Могу я поговорить с его лечащим врачом?

- Михаил Петрович в ординаторской, - показывает рукой на кабинет, и я, не теряя времени, иду в том направлении.

Уверенно стучусь в дверь и тут же ее открываю. Широко улыбаюсь сидящему в кресле мужчине средних лет. Врач смотрит на меня поверх своих очков, а рука так и замирает над историей болезни, которую он заполнял, пока я не помешала.

- Здравствуйте, Михаил Петрович, - как можно доброжелательней говорю ему и сажусь на стул напротив. - Меня интересует состояние Анатолия Стравинского...

- А вы, собственно, ему кто? - щурится то ли с недоверием, то ли просто из-за плохого зрения.

- Невестка, - нагло вру, не прекращая улыбаться. - Только вернулась из Франции, - а тут даже лгать не пришлось.

- Хм, что ж, - доктор устало потирает виски. - Состояние стабильно-тяжелое, нужна срочная операция. Желательно, за границей. Я говорил уже об этом с вашим мужем, - на этом слове мое сердце забилось быстрее, но я заставила себя успокоиться. - Мы подали Анатолия Стравинского на квоту, но, сами понимаете, очередь там движется медленно. Ваш муж собирает деньги на платную операцию, но...

- О какой сумме идет речь? - перебиваю Михаила Петровича и после того, как он озвучивает цифру, говорю. - Мне нужны реквизиты. И еще, - добавляю поспешно. - Я надеюсь, наш разговор останется в тайне? Просто мой муж, - невольно вздрагиваю от своих же слов, - не любит, когда я лезу в его дела. А я просто хочу помочь, - честно признаюсь.

Реакцию Михаила Петровича сложно понять: он невозмутимо сидит и сканирует меня взглядом.

- Чужая семья - потемки, и я предпочитаю туда не лезть, - наконец, выдает доктор.

Я удовлетворенно киваю и, попрощавшись, спешу покинуть ординаторскую и больницу в целом. Не хватает еще тут с Максом столкнуться.

- Ты опять была у Максимилиана? - хлестко бросает Амелия, стоит мне лишь переступить порог дома.

Я игнорирую ее вопрос и, оставив пальто, молча прохожу мимо.

- У вас с ним что-то было? - срываясь на крик, визжит она мне в спину.

- Это не твое дело! - поворачиваюсь и смотрю ей в лицо, а у самой на глаза наворачиваются слезы. Почему же так больно!

- Боже, Карина, - Амелия хватается за сердце, если, конечно, оно у нее есть. - У тебя хоть хватило мозгов предохраняться? - от ее слов меня коробит. - Если ты... Ты не понимаешь, что такое нежелательная беременность!..

- Зато ты понимаешь, да? - обрываю ее грубо и, уже не сдерживая всхлипов, вываливаю на нее свои эмоции. - Не понаслышке знаешь, как это - растить и воспитывать ребенка, которого никогда не хотела, и потом стараться как можно скорее избавиться от взрослой дочери, ммм?

- Что ты говоришь, Карина, - ошеломленно шепчет Амелия. - И как ты разговариваешь с матерью!