— Легче-то не будет: татары с «числа» налог берут, а вот оглядываться в Руси не на кого будет. Все равны: и в горе, и в радости, — рассудил Александр.

Весть о том, что великий князь Александр с дружиной, с большим татарским отрядом и многочисленными переписчиками движется на Новгород, чтобы взять «число», долетела быстрее птицы. Загудел вечевой колокол, созывая новгородцев, и вскоре площадь перед Святой Софией гомонела и бурлила.

На паперть собора из ворот Святой Софии вышел архиепископ Далмат в окружении бояр — членов Совета господ. Осенив крестом вечников, глава Совета зычно выкрикнул:

— Господин Великий Новгород! Князь Александр Ярославич идет взять «число»! С ним ханские воины и переписчики. Что делать будем, Господин Великий Новгород?

Поднялся гвалт. Новгородцы криками изливали свое негодование.

На паперть поднялся посадник Михалка.

— Новгородцы! — простер он руку к толпе. — Тяжелая година выпала на нашу землю. Русь обложили татары данью, пришел и наш черед. Чай, не обеднеем от десятой доли… Дадим «число»! Лучше смириться и жить спокойно, нежели накликать на Новгород беду!

— Долой! Долой посадника! — вопили вечники, надрывая глотки.

— Неугоден!

— Князя Александра ставленник!

— Долой!

Михалку сбили с паперти и тут же у ступеней собора Святой Софии убили.

Новый посадник нашелся скоро: им стал Михайла Федорович из Ладоги. Чем приглянулся новгородцам пришлый человек, неизвестно, да и никто бы не ответил на этот вопрос. Просто выкрикнул кто-то из толпы, его и поддержали.

Тысяцкий оказался более благоразумным, чем посадник. Он еще до начала веча сбежал из города, наскоро собрав скарб и забрав жену и детей. Новым тысяцким выбрали Жироху — крикливого и задиристого.

Но вот на паперть Святой Софии поднялся наместник князя Александра в Великом Новгороде его старший сын Василий. Оглядев притихшую площадь, он ломающимся голосом прокричал:

— Я отрекаюсь от своего отца князя Александра Ярославича. Он предал клятву, данную на Ярославовых грамотах, защищать новгородские вольности. Сам ведет татар в новгородские пределы. «Число» — это оковы для каждого новгородца. Не пускать переписчиков в новгородскую землю! Не давать «число» татарским баскакам!

— А коли отец прикажет, ты с кем будешь? С нами? Или с великим князем? — выкрикнул кто-то из толпы.

— Господин Великий Новгород, тебе служу! Я с тобой! — прокричал юный князь, и тысячи глоток в едином порыве ему ответили:

— Ты наш князь!

— Здоровья тебе!

— Слава!

В августе 1258 года князь Александр с войском подошел к Великому Новгороду. Князь Василий, испугавшись расплаты за своеволие и дерзкие речи, благоразумно уехал в Псков.

Оставив дружину и татарский конный отряд за городом, князь Александр в сопровождении воеводы Гаврилы Олексича и нескольких ханских чиновников приехал на вече.

С паперти собора Святой Софии он видел лишь устремленные на него ненавидящие, презирающие его взгляды новгородцев. Князь чуть вышел вперед и, будто нависнув над толпой, заговорил:

— Здрав будь, Господин Великий Новгород! Как ни прискорбно говорить мне это, но «числу» быть!

Вече всколыхнулось криками негодования. Но князь Александр, выдержав паузу, продолжил:

— Я всегда защищал Новгород от ворога, не щадил ни себя, ни дружины своей. И богатела земля Новгородская, и слава ее шла по всей Руси и за Русское море. Теперь же призываю вас к благоразумию. Монголы покорили много земель, и воинам их нет числа. Хан Мункэ повелел переписать Новгород и Псков, и взять дань, и этому воспротивиться — значит вызвать его гнев. А ханский гнев поглотит и Новгород, и Псков. Не оставит от Святой Софии ни камня! В Великом Новгороде немало накоплено злата да серебра и добра всякого. Часть отдать вольно — значит оставить себе остальное, не дать «выход» — лишиться всего. Потому «числу» быть!

Долго взирали ханские чиновники на новгородцев, кричавших и размахивавших руками с паперти Святой Софии. Смотрели, молчали и лишь осуждающе покачивали головами: такого им еще не приходилось видеть. К вечеру вече решило: переписчиков на Новгородскую землю не пускать, а хану Мункэ отправить подарки.

Когда решение веча озвучили ханским чиновникам, те оскорбились: воля хана не исполнена, а это неповиновение. Что за этим могло последовать, князь Александр представлял, и потому он заверил ханских переписчиков, что уговорит новгородцев не противиться. Дав князю Александру семь дней на усмирение непокорных новгородцев, в сопровождении конного отряда переписчики уехали во Владимир. Александр же со своей дружиной остался в Новгороде.

Переговорив с архиепископом Далматом и самыми богатыми и уважаемыми в Совете господ боярами, князь убедился, что ни Совет, ни вече от своего решения не отступят. И тогда он ввел дружину в город. Началась расправа над непокорными.

Бояре, призывавшие народ к неповиновению, были схвачены и обезглавлены, иные ослеплены, третьим в назидание обрезали носы. Голытьбу на Торговой стороне, что нападала на княжеских дружинников, рубили без числа во множестве, и кровь текла по улицам города по щиколотку, а вода в Волхове стала красной. По приказу князя язык вечевого колокола был отнят и потоплен в Волхове, а сам колокол сброшен со станины.

Город затих, зализывая раны, лишь по улицам его и площадям разъезжали княжеские дружинники, задирая редких прохожих. Через седмицу в Новгороде появился новгородский посол с низовий Волги Мишка Панещинич. Он принес страшную весть: татарские полки уже в Низовской земле и идут на Новгород Великий карать за неповиновение ханской воле.

В последний раз собралось вече. Решили дать «число» и послать посольство во Владимир с тем, чтобы пригласить ханских переписчиков в Новгородскую землю. Но как только в Новгород приехали татарские численники Бецик-Берке и Касачик со слугами, женами, детьми и множеством чиновников рангом ниже и начали переписывать население пригорода и брать дань, Новгород вновь заволновался. Татарские численники забеспокоились и потребовали у князя Александра дать им охрану. Получив желаемое, переписчики продолжили работу. Новгородцы вновь заартачились. Они всячески уклонялись от переписи, скрывали детей, скотину, грозили чиновникам. Тогда Бецик-Берке заявил на Совете господ: «Или вы даете «число», или мы бежим прочь!» Весть об этом разлетелась по городу в мгновение ока. Новгородцы, вооружившись кто чем смог, вышли на улицы, площади города. Понимая, что пролитая кровь ничему не научила строптивых новгородцев, князь вывел дружину из города и вместе с ханскими чиновниками направился во Владимир.

«Пусть теперь татары сами разбираются со строптивцами», — решил князь Александр.

Новгородцы, одумавшись, с полпути вернули ханских численников.

Те, закончив перепись, собрали налог и, нагрузив возы серебром, мехами, изделиями кузнецов, гончаров, кожевников, удалились в низовье Волги. Новгород вздохнул полной грудью. Сетовала о потерях лишь чернь да ремесленники, бояре же и купцы даже не заметили уплаты налога. Для татар было все едино: что богач, что бедняк — налог платили не по доходу, а с души поровну.