Когда мы, сытые и довольные, развалились около огня, наш темнокожий гость отошел в сторону и начал отделять остатки своего куска рыбы от костей. После этого он очень аккуратно заворачивал их в листья гигантского фриниума — на завтрашний день.

Малони не мог нахвалиться Эгомо.

— У этого пигмея просто фантастические глаза, — восторгался он. — Он видит добычу еще до того, как она нас замечает. Сикс, такой человек был бы весьма кстати в нашей команде. В благодарность за его помощь я подарил ему наш нож для хлеба. Кажется, он не на шутку запал на него. Надеюсь, что он задержится у нас хоть еще на какое-то время.

— Если я правильно поняла, то именно это он и намеревается сделать, — сказала Элиши. — Когда я вчера вечером с ним говорила, то он сообщил мне, что хотел бы остаться, — по крайней мере, до тех пор, пока не заживут его раны. А потом он хочет вернуться назад, к своим.

Элиши постучала рукой по бедру.

— Садись к нам, Эгомо, бы будем рады.

Пигмей, видимо, догадался, что мы говорим о нем, поэтому улыбнулся и посеменил к нам. Он перекинулся парой фраз с Элиши, после чего последовало нечто непредсказуемое. Без предупреждения он схватил женщину за грудь — просто так, словно это была сама собой разумеющаяся вещь. Моя челюсть отвисла, пока я наблюдал за тем, как он несколько секунд массировал ее груди, после чего уселся, как ни в чем не бывало, рядом. А больше всего меня удивило то, что Элиши ничуть не сопротивлялась.

— Что это было — только что? — спросил я.

— Это? А, так, ничего особенного. — Элиши сдула прядь волос с лица. — В его племени так принято. Это всего лишь означает, что у меня красивая грудь. Один из самых лучших комплиментов, которые пигмеи делают женщине.

Потом она добавила, дерзко посмотрев по сторонам:

— Это, однако, не означает, что вам дозволено делать то же самое. Если, конечно, вы не скукожитесь до метрового роста.

Я присел на корточки и пошел по направлению к Элиши. Смеясь, она выставила кулак прямо перед моим носом:

— Удачная попытка!

Малони заразительно засмеялся:

— Эгомо мне нравится с каждым разом все больше и больше. Что касается меня, то я не против его присутствия здесь.

— Я тоже, — согласился я и сел на свое место, — только я искренне надеюсь, что он не отравит нас по ошибке. Листья, в которые он заворачивает рыбу, выглядят как-то подозрительно, — заметил я полушутя. — Добрая половина растительности вокруг нас очень токсична.

— Не волнуйтесь, профессор, фриниум стоит на самой вершине пищевой пирамиды горилл и используется пигмеями как подставка для всевозможных блюд. Его полезность доказана не одним десятком поколений.

— Ну, раз речь идет о желудках самих горилл… — добавил я и взглянул на Элиши.

Я больше не бесился оттого, что она называет меня профессором. Это придавало нашей игре нечто особенное. Правда, я не знал, как именно нужно играть в нее или, хотя бы, каковы принятые правила. Да это, собственно, и не важно. Я постепенно привык к этому и даже начал этим наслаждаться. А еще во мне заговорила совесть, когда я вспомнил о словах Малони в адрес Элиши. Как будто я был виноват в том, что у меня другой цвет кожи! Конечно, это было притянуто за уши, но я так и не смог избавиться от неприятного чувства.

Я наблюдал за тем, как Элиши обгладывает остатки рыбы и возбужденно разговаривает с Малони. А его оскорбительные слова никак не могли выйти у меня из головы. В какой-то степени мне было очень жаль ее. Сначала ей наврали про карликовых слонов, а теперь биолог намеревалась отдать свое сердце человеку, который рассматривал ее лишь как очередную добычу.

— Договорились. — Малони прервал разговор с Элиши и постучал ножом по винному бокалу.

Этот жест показался мне весьма неуместным. Можно подумать, что мы были на приеме, и теперь хозяин дома решил произнести речь.

— Думаю, настало время, когда нам нужно выработать стратегию, — пояснил он. — Я постараюсь подвести итоги. Хочу вспомнить одно из высказываний Эгомо, которое кажется мне более чем справедливым, — даже если не принимать во внимание два разбитых лагеря, которые мы видели собственными глазами. Все мы с вами были свидетелями того, как что-то большое вынырнуло из воды и наблюдало за нами. Конечно, качество записи оставляет желать лучшего, но если учесть сегодняшние записи Элиши, то картина вполне ясна. Зверь, которого мы ищем, в природе существует. И он здесь. Он живет, дышит и даже оставляет следы. Если у кого-то и были сомнения на данный счет, то сегодня они должны были развеяться. Итак, я плавно подошел ко второму пункту: все указывает на то, что наш объект исследования не из робкого десятка и порой ведет себя агрессивно. Следовательно, мы должны быть более осмотрительными.

— И как же вы пришли к такому выводу? — перебил я его. Я хотел показать, что на этот счет у меня есть свое мнение. — Возможно, то, что мы видели до этого, можно трактовать и иначе.

— Мистер Эстбери, и записи Эмили Памбридж, и наши собственные находки, которые мы обнаружили на месте, однозначно указывают на то, что у мокеле-мбембе есть ярко выраженный ареал обитания, и он не позволит преступить его. При этом он двигается довольно ловко, тихо и не останавливается ни перед чем на своем пути. И если позволите, это получается у него достаточно эффективно. Мы имеем дело с противником, который, по меньшей мере, равен нам по силам. Думаю, что два разоренных лагеря и вчерашняя встреча являются убедительным доказательством.

Он так посмотрел на меня, словно хотел сказать взглядом, что тема для него закрыта.

— Итак, это подводит нас к третьему пункту. Думаю, ни для кого не секрет то, что я скажу: находясь здесь, мы оказываемся в огромной опасности. Все то, что мы пережили до сих пор, говорит о том, что мы непременно подвергнемся второму нападению. Вопрос только во времени. Судя по поведению «конгозавра», он сперва тщательно изучает свою жертву, и только потом нападает. Отступать в глубь леса не имеет смысла — это доказывает разгромленный лагерь солдат. А они отошли аж на три километра от озера. Мне кажется, у нас есть только один выход — быть быстрее, чем он. Мы должны поймать его прежде, чем он схватит нас. Есть только одно «но».

— Мы не знаем, где он находится, — закончил я его мысль.

— Совершенно верно, мистер Эстбери. До сегодняшнего дня мы не знали, где он прячется. А теперь, Элиши, будьте так добры…

— С удовольствием. — Биолог встала, принесла свой ноутбук, поставила его на стол и включила.

Когда компьютер заработал, на мониторе появился график, который отдаленно напоминал выкройку очень сложного костюма. Везде были линии и точки. Иногда они шли параллельно, потом пересекались и снова расходились.

— Не будем сейчас вдаваться в технические подробности, — сказала она. — Я просто хотела рассказать вам в двух словах о том, что мне удалось сделать. Сначала, по просьбе Стюарта, я обследовала окрестности на наличие ультразвуковых волн. Короче говоря, результат был просто убийственным. Я не нашла ничего, за исключением маленькой группы лесных слонов, находящихся в тридцати километрах к юго-востоку от нас. Я накладывала на запись различные фильтры, но все безрезультатно. Мокеле был нем, как рыба. Даже исследования слышимых человеческим ухом частот не дали желаемых результатов. Потом я погрузила прибор в воду, приблизительно на метровую глубину, и заново сделала замеры. И снова ничего. Но потом мне в голову пришла идея. Я вспомнила о том, как зарождалась биоакустика, для исследования каких животных первоначально использовалось это оборудование. Как вы знаете, существует одна группа крупных млекопитающих, которые общаются между собой в таком диапазоне, который не воспринимается человеческим ухом.