Церковь Николая Чудотворца «на песках», стояла в Серебряном переулке. XVII век

Внизу – уходящая вдаль стенка стекла под нависшими козырьками карнизов с растянутыми надписями, и ощутимо многометровые расстояния. Если для автомобилиста панорама проспекта менее километра длиной – минутное видение и в общем отвечает современным представлениям о темпах жизни, которая непременно должна мчаться куда-то, чтобы мельтешили вокруг люди, события – на экранах и на улицах, – то для пешехода на проспекте все удалено, слишком велико, растянуто в длину, гипертрофировано. То же ощущение возникает, когда проходишь по узкой улице мимо огромного здания – оно подавляет. Пропорции проспекта Калинина рассчитаны в первую очередь на проезжающих, а не пешеходов: это прежде всего транспортная магистраль, совмещенная с торгово-общественным центром…

Подлинным разочарованием оборачивается «сарайность» ресторана «Арбат», строители которого, очевидно, поставили себе целью создать «самый большой на планете». Три тысячи мест – цифра, бесспорно, внушительная, но не подходит ли она более к аэровокзалу или стадиону, нежели к помещению, куда пришел один, вдвоем или в компании посидеть в пристойной веселой обстановке, чтобы побыть на людях, и в то же время быть отобщенным от лишних шума, толкотни и публичности? Тут – непрерывное гудение улья. Если музыка оркестра слышна даже за столиками, расставленными на «галерке», то обозрение эстрады доступно лишь посетителям, занявшим места у парапета балкона, а внизу – в непосредственной близости от подмостков. Грандиозные масштабы повинны, несомненно, в нерасторопности сервиса в этом ресторане. Во всяком случае, досужно, пока дождешься своей очереди, вспомнить о нарядных и уютных залах «Праги», «Метрополя», «Славянского базара», где посетитель не чувствует себя затерянным в шумливом муравейнике…

И все же, выйдя в несколько ворчливом настроении из ресторана и взглянув с его ступеней на проспект, чувствуешь, как изгоняет дурное впечатление открывшаяся глазу панорама: есть, черт побери, в ней привлекательная и понятная сторона! И высотные дома, и сплошной строй остекленных магазинов и косметических залов – принадлежность времени, присущее городской жизни восьмидесятых годов XX века обрамление! Нельзя ныне не строить гладкостенных небоскребов и сквозных остекленных магазинов, где все на виду. Я припоминаю, что в перестроенном «Гостином дворе» в Ленинграде, с его осовремененными помещениями, у меня было ощущение провинциальности, что ли… Пусть это дань моде, поветрие, и ему на смену придут, несомненно, иные вкусы и требования, но вряд ли можно сейчас обстраивать и развивать наши города иначе, чем по стандартам и методам, разработанным и усовершенствованным за рубежом в тот затянувшийся период, когда отечественные архитекторы топтались вокруг постройки единичных домов-монументов и были отучены думать о массовом строительстве жилья!

…Медленно иду вдоль тротуара. Его ширина исключает толчею: всегда найдешь место, чтобы идти свободно. На некоторых зданиях декоративные панно, не слишком смелые попытки полихромного оформления фасадов торговых помещений. Это, разумеется, хорошо: надо же глазу найти, на чем остановиться в однообразном чередовании поблескивающих стекол и шероховатых поверхностей! Но вот беда: откуда смотреть эти фигуры, то, сблизи, не в меру крупные, то сливающиеся, если глядишь издали, в невыразительные пятна, да еще с отрезанными выступающими козырьками зданий ногами. Словно декораторы сами не вполне уяснили себе, откуда и кто будет смотреть их панно – обитатели высотных этажей, прохожие или несущиеся по проспекту автомобилисты?

Прогулка по проспекту усугубляет чувство оторванности от Москвы, он от нее отгорожен сплошными стеклянными галереями и вырастающими из галерей желто-серыми жесткими плоскостями небоскребов. Тут чувствуешь, что городу задан новый высотный и линейный масштаб, новый ритм, и невольно возникает вопрос: как сомкнуть оба мира – стихию исторического своеобразия древнего города и нахлынувшую извне новизну, общемировой стиль, принятый на веру, без переработки и попыток создать на его основе свое, отечественное. Нужны зодчие такого могучего таланта, как Казаков или Росси, чтобы создавать свою национальную архитектуру, не чураясь при этом внешних течений и зарубежных школ. Однако по заказу Казаковы и Росси не рождаются.

Мне кажется, Калининский проспект не вписался в застройку старого города ни на основе смелых, но продуманных противопоставлений, ни на основе выразительных перепадов высот или созвучных ритмов – он остался инородным телом, новым организмом, который – сам по себе. Ему нет дела ни до чего вокруг. Он растолкал, снес или убрал все, что было тут прежде и не позволяло ему поднять к небу свои многоярусные параллелепипеды, не заботясь о том, как эти параллелепипеды смотрятся рядом с уцелевшей у подножья их старой застройкой.

Есть исключение: сохраненная на холмике церковь Симеона Столпника. Ступив на тротуар проспекта со стороны исчезнувшей Арбатской площади, невольно смотришь на этот отреставрированный сколок архитектуры прошлого, оцениваешь, как глядятся шатер колокольни и главки на сплошном стеклянном фоне и – что скрывать! – радуешься, что сохранена эта игрушка, как бы вступившая в состязание с разливом новых пропорций, материалов и масштабов! Сопоставление их способно внушить современному строителю гордость за технические свершения и умение создать для обиходной жизни обрамление таких размеров и такого сверкания… Может задуматься современник и над источниками символов и форм, какими в разные эпохи питается творчество зодчего…

Что ж, любые размышления по поводу того, что открылось глазу, полезнее и плодотворнее зрелища, не порождающего никаких мыслей, и церковь XVII века над тротуаром модернистского проспекта, под сенью геометрического силуэта современного человеческого жилья, разумеется, на месте. Жаль, что главки церкви лишили крестов, без которых этого рода памятники, как известно, не смотрятся. Недоумеваешь: неужели в наше время кто-то способен видеть в крестах магический символ, опасный для безбожников и нечистой силы?! Почему не восстановить их на этой церкви, когда поновляются и исправно покрываются золотом кресты по соседству, на тех же кремлевских соборах? Огорчительно и то, что в планировке пространства вокруг церкви бросается в глаза поспешность решения: нельзя было, очевидно, строить небоскреб впритык к ней, создавая неуместный проулок. И все же, когда разрастутся вокруг церкви березы и сверкнет над ее куполками золото крестов, это вкрапление старого в масштабы и ритм проспекта придаст ему интересный акцент. Как-никак здесь пусть и не вполне удачная, но все же попытка сближения, а не бездумного отгораживания от исторической застройки или ее уничтожения.

…Теперь надо найти лазейку в сплошной стене магазинов и заглянуть в тыл проспекта. Оказывается, он обращен к городу выступами зданий, глухими стенами, контрфорсами, жерлами подземных складов, всем, что прячут обычно внутренние дворы. Здесь – задворки, с обрывами переулков и рассеченных улиц старых кварталов. Все тут сделалось случайным, неприглядным, взывающим об упорядочении и переменах. Архитекторы Калининского проспекта словно пренебрегли старой планировкой, не позаботились, как он впишется в Арбатские переулки. Можно ли найти теперь удовлетворительное решение, сделать так, чтобы Калининский проспект не выглядел траншеей, при копке которой образовались валы земли, засыпавшей и примявшей кусты и траву по бокам? Задача сложная…