– Я дочку привезла. Олег, посмотришь? Полечишь?

Сергар легонько вздохнул, кивнул:

– Посмотрю. Ведите. Я вас только вот что попрошу… принесите мне еды получше. Эту дрянь больничную видеть уже не могу!

– А я разве не сказала?! – всполошилась Маша. – Вот же дура! Я тебе котлеток нажарила, картошечки наварила, огурцов купила – базарных, сами мы не закручиваем. Селедочки, даже наливочки принесла! Сливовой – вкусная! М-м-м-м! Я чуть-чуть попробовала – язык проглотишь! На черносливе!

– Чего язык? – не понял Сергар, занятый своими мыслями.

– Проглотишь… – слегка растерялась Маша. – Ну… выражение такое. Вкусно, значит. Покушаешь?

– Я могу сходить в кафе, принести чего-нибудь повкуснее. Надо? – неуверенно предложила Зоя Федотовна. – Чего хочешь? Что принести?

– Ничего не надо! – отрезала Маша. – Мне что, выкидывать! Наготовила! Щас покушает и полечит! Покушаешь, Олежа?

– Покушаю, – кивнул Сергар-Олег. – Немного. Живот бурчит с голоду, отвлекает. С вашей больничной еды не растолстеешь.

– Отлично! – обрадовалась Маша и начала доставать из сумки продукты. Остановилась, кивнула Зое. – А вы пока приготовьте дочку. Щас он, пятнадцать минут, и все. Правда, Олежа?

– Правда! – обреченно кивнул Олег, которому казалось, будто он попал в огромную колею от повозки-лесовоза и никак не может из нее выскочить. Бежит, бежит, бежит… как пойманная мышь по клетке, подпрыгивает, надеясь выскочить на простор, – и не получается. Слишком глубока колея, слишком малы силы.

* * *

Девочка была хороша. Если забыть, что с ее красивых губ свисает струйка липкой слюны, а глаза невидяще смотрят куда-то вверх, выше голов. Постригли коротко, видимо, чтобы меньше заботиться о волосах. Одета в халат, под халатом ничего, кроме памперса. Такие Мария Федоровна надевала на Олега, пока были деньги. Потом перестала. Дорого.

Тело хорошо развито, можно сказать – красиво. Небольшие крепкие груди, круглые, упругие бедра, длинные ноги. Фигуры Маши и этой девочки очень похожи, только Машина грудь покрупнее. А так – переставь головы, не отличишь!

«Красивые женщины красивы одинаково! – вдруг подумалось Олегу-Сергару. – И только уродство разное. Видимо, есть какие-то параметры, по которым человек, сам не понимая того, определяет, что эта женщина красива, а вот эта – нет. Впрочем, наверное, дело вкуса. Вспомнить только Гезера! Он с ума сходил по толстухам, да таким, чтобы рука толщиной с его ногу!

Извращение? Наверное. А может, и нет. Я вот не люблю жареный лук, можно сказать – не переношу, так это извращение или просто особенность организма? Каждый любит то, что любит. Кто-то стройных, длинноногих, а кому-то нужны огромные, волосатые, как обезьяны! Я вот терпеть не могу волосатых женщин! Даже излишняя растительность на лобке уже отвращает, что уж говорить о пучках волос в подмышках – а тот же Гезер обожал, как он говорил – «подергать за бороду»! Ну что тут скажешь… люди!»

– Зоя, скажите менту, чтобы никого сюда не пускал. Даже главврача. Нет, мы по-другому сделаем – найдите какую-нибудь палку, сейчас подопрем дверь.

– Швабра! Швабру сейчас! – Маша шмыгнула за дверь и через две минуты снова возникла в палате, встрепанная, отдуваясь, будто бежала километров десять.

– Проклятая баба! Это не баба, это бульдозер! Нет – танк! Я эту Таньку прибью когда-нибудь! Еле отобрала швабру! Вцепилась, ручищи – во! Гналась за мной! Отстала только тогда, когда я сказала, что Зоя велела принести!

– То-то я думаю, что это шум такой? – Зоя Федотовна помотала головой, не отрывая глаз от сидящего на табурете Олега. – Надеюсь, без членовредительства?

– Хватит болтовни! – негромко, но властно сказал Сергар. – Зоя, мента предупредить. Потом заходите и держите оборону! Никого не пускать! Мне не мешать, что бы ни происходило! Все ясно?

– А что может произойти? – жадно, с любопытством спросила Маша.

– Маш, глупых вопросов не надо, хорошо?

– Все, мент будет сидеть у двери. Все готово.

– Раз готово – приступаем. Молчание!

Сергар засучил рукава пижамной куртки и, придвинув табурет, сел рядом с девушкой, лежащей на его постели. Подумалось: хорошо, что она в памперсах! Другой постели-то нет, вдруг надует? Хотя, если получится, можно будет требовать и кровать получше, и постельное белье почище…

Усмехнулся – еще не начал, а уже далеко идущие планы строит! Если так, надо было брать деньги. Баба сулила. Так почему не взял? Решил: нужно вначале осмотреться, понять, как можно безопасно зарабатывать. Иначе попадешь в беду. Здесь есть налоговая служба, есть люди, которые следят за законом. Попасть в тюрьму за неуплату налогов – что может быть глупее? И так проблем хватает! Кроме того, если уж в Кайларе для того, чтобы заниматься лекарством, нужен был патент, так тут вообще все строго! Не любят здесь знахарей-колдунов, жуликами считают. Вначале нужен какой-то статус – например, экстрасенса. А уж потом… там видно будет. Тем более – куда он деньги денет? Сидя под арестом? Если только Маме передать… Нет, не до того пока.

Да и скребануло в душе – взять деньги от безутешной матери, готовой на преступление и унижение ради дочери? Все-таки нельзя богатеть на беде… хоть и лекарь.

Снова усмехнулся – плохой из него лекарь! Настоящий лекарь с пациента три шкуры сдерет! Хотя… кого считать настоящим лекарем? Мать, когда у пациента не было денег, ничего не брала. Лечила и не брала.

«Сынок, запомни: судьба накажет, если отказать в помощи тому, кто в ней нуждается, тому, кто не может заплатить. Деньги – это еще не все. Есть такой закон: сделал доброе дело человеку – круг должен замкнуться. Если этот человек тебе не отплатит – у тебя прибудет счастья, а у него убудет. У него начнутся беды, неприятности, пока не вернет добро. Пусть даже и через кого-то. Конечно, это в том случае, если человек мог тебе отплатить. Но если не мог… тогда судьба тебя наградит! Забудь о деньгах – и деньги будут, и слава будет, уважение людей, счастье, любовь, только живи честно, лечи людей, и все получишь!»

Когда мать умерла во время черного мора, Сергар с горечью вспоминал ее слова. За что же ее ТАК «наградила» судьба? Отца? За что? За их добрые дела?

Нет в мире справедливости и не будет. Вот тогда он и решил уйти в армию. Если добрые дела не востребованы, так, может, злые в почете? Оказалось – и они не особо вознаграждаются… ни в этом мире, ни в загробном.

Хотя что назвать злыми делами? Если только убийство таких же вояк, как и он, Сергар, только с другой стороны. Разобраться – не подличал, за спинами товарищей не прятался, мирных жителей не грабил, не насиловал. Да, убивал – так это ведь его работа! Как тогда казалось, лучшая, чем работа лекаря. Дурак был…

Вокруг рук медленно разгоралось колдовское зарево. Ладони и пальцы засветились зеленовато-голубым светом, невидимым среди белого дня. Впрочем, невидимым не только среди дня, если смотреть глазами обычного человека. Сила вытекала медленно, по капельке – нужно было вначале «разогреть» руки, открыть в них каналы, через которые высунутся лучи-щупальца.