— Что… что она говорит?

Мышка остановилась у края сцены, глядя на него. Опустилась на колени.

— Она молится…

Она уже почти не слышала их голосов. Она просто говорила ему, даже не пытаясь играть. Она знала, что сейчас по ее лицу текут слезы, но не вытирала их. Ей было наплевать.

— Возьми меня, возлюбленный, с собой, — просила она его, — я буду тебе парусом в дороге… Я буду сердцем бурю предвещать… Мне кажется, что я тебя теряю…

Она не видела, как он на нее смотрит. Она это чувствовала. Ее душа и его душа — этого стало так много, и остальное потонуло, растаяло вокруг, и те, кто были в зале, не могли понять, что происходит. Они просто думали — вот на их глазах родилась актриса. Наверное, это было нечестно по отношению к ним, но сейчас ей было не до этого.

Ее голос срывался, дрожал, и, когда сцена кончилась и она очнулась, острая боль пронзила ее.

Она увидела, как он быстро вышел, и устало опустила Руки.

Он ушел.

Он ушел… «Мне кажется, что я тебя теряю»…

Ей хотелось побежать за ним. Плюнуть на все. Разве есть что-то важнее?

Она бросилась к выходу. Но тут же остановилась. «Нет, — сказала она себе. — Нет… Я должна остаться. Я должна выйти на сцену как ни в чем не бывало. Я актриса…»

* * *

Он почти бежал, торопясь купить ей цветы, отчаянно ругая себя за то, что не подумал об этом сразу.

Девушка у входа сказала, что до финала еще сорок минут. И антракт пятнадцать… У него в запасе только час.

Он все не мог найти ей этот «белый шиповник». Как назло, все розы почему-то были красными…

А он непременно хотел — белые. Без крови.

И все шел по проспекту, потом почти бегом добрался до вокзала…

Там продавали цветы, он это знал. Если он поторопится, то еще успеет…

Там наверняка есть белые розы…

* * *

— Слушай, давай помянем Ленку…

Виталик посмотрел на Костика. Презрительно фыркнул:

— Чего это ты про нее вспомнил?

— Сегодня она и умерла…

Они сидели на лавке перед вокзалом. Пустая бутылка валялась рядом. Костик пнул ее в сердцах ногой — бутылка отлетела.

— А раньше-то сообразить не мог? — спросил Виталик. — Теперь ни бабок, ни водки…

— Но Ленку-то помянуть надо… Взгляд Костика стал тяжелым.

— Значит, надо разжиться…

Он поглядел по сторонам и сказал:

— Слушай, я этого урода где-то видел…

— Какого?

— Вон. С хайром… С кем-то я его видел, точно… Виталик посмотрел туда, куда показывал палец с черным ногтем.

Он сразу вспомнил. Та девка. Да… Поверишь во что угодно.

Парень шел, пересчитывая на ходу деньги. Он даже не шел — словно парил. На губах у него насмерть приклеилась счастливая улыбка. И Виталик понял, что он его — за эту самую улыбку — ненавидит…

— А вот и наши денежки…

Костик непонимающе уставился на него. Когда до него дошел смысл фразы, он пробормотал:

— Ты чего? Спятил?

— Пошли, — кивнул ему Виталик. — Такие уроды обычно сами отдают деньги… Даже бить не приходится…

* * *

Роз не было.

— А вы пройдите туда, — посоветовала ему одна из продавщиц, указывая рукой за железнодорожную насыпь. — Там есть еще один цветочный базар… А то возьмите красные.

— Нет, — рассмеялся он. — Красные нам никак не подходят… Нужны именно белые.

— Тогда идите туда… Я знаю, там торгует баба Лиза, у нее всегда бывают… Она их специально выращивает.

Он почти бежал. Надо было торопиться, осталось только полчаса…

Теперь он оказался в пустынном проулке. Послышались шаги за спиной, но он не стал оборачиваться. Времени почти не оставалось…

Острая боль скорее удивила, чем напугала его. Он обернулся, пытаясь справиться с ней. И еще раз удивился, потому что не мог понять, почему эти глаза наполнены ненавистью.

— Что вам надо…

— Ничего, — усмехнулся обладатель маленьких, злых глаз. — Ничего от тебя не надо, урод…

— Ты что? — заорал Костик, все еще пытаясь оттащить Виталика. — Мы же Только деньги… Ты же его…

Но Виталик, казалось, и сам уже не мог остановиться. Он бил ногой — долго, методично, и на его губах намертво приклеилась странная улыбка, как будто он получал удовлетворение, и Костику стало страшно.

— Перестань… Забери у него деньги и пошли…

Виталик еще раз ударил парня, на этот раз по лицу.

Тот уже никак не реагировал. Костик наклонился, пересчитал деньги. Триста рублей. Он расхохотался. Всего триста рэ…

— На водку хватит… Подожди…

Он наклонился, дотронулся до руки этого парня. Ему показалось, что рука холодная…

— Черт, — прошептал он, чувствуя, как лоб покрывается холодными капельками пота. — Ты же его убил…

Он выпрямился, чувствуя, как страх комком подступает к горлу.

— Чего теперь делать?

Виталик усмехнулся и холодно произнес:

— Помянуть Ленку. Тут недалеко железная дорога есть… Подумаешь, нажравшийся хиппи попал под поезд… — И он захохотал.

Сначала Костик тоже рассмеялся, но вскоре сказал:

— Нас же увидят…

— Никто нас не увидит… Тут и днем никого нет. А насыпь — вон она… Давай. Надо быстрее двигаться. А то и правда заметят…

* * *

Она с трудом дождалась антракта. Выбежала в фойе, пытаясь отыскать Бейза. Кто-то говорил ей, что она хорошо играла, она умница, она талант… Мышка вежливо улыбалась, кивала, а сама всматривалась в лица, и вдруг на секунду ей стало страшно. Все эти люди, стоящие там, внизу, показались огромным, безликим морем, и она остановилась, боясь шагнуть в их сторону. Кто-то рядом произнес: «В мире так много зла», она дернулась, как от удара, обернулась, пытаясь рассмотреть лицо говорившего, и в этот момент услышала, как кто-то зовет ее по имени.

На секунду ей показалось, что это голос Кинга.

Она тут же оглянулась, надеясь его увидеть.

— Мыш…

Никого не было. Она провела рукой по лбу, спустилась по ступенькам и тут же встретилась взглядом с Бейзом.

— Мышка, — прошептал он, подойдя к ней и касаясь ее руки. — Ты это от себя говорила… Да?

Она кивнула. Ей сейчас хотелось спрятаться у него на груди или попросить его, чтобы он ее отсюда увел.

— Мыш…

«Это мне мерещится», — тряхнула она головой.