– Знаешь, зачем мы пришли?

Болотник кивнул. Он не знал, но догадывался. Рука…

– Мы сделаем это здесь и сейчас. Не бойся. Вспомни науку Нара – уйди из своего тела, позволь себе освободиться от боли.

Егоша облизнул сухие губы. Вот и все… Теперь пути назад нет. Он покосился на свою повисшую руку, сдержал стон. Он сам все решил, теперь негоже отступать. Ничего… Он справится…

– А эти зачем явились? – только чтобы не молчать и не думать о страшном, спросил он, указывая на замерших в углу братьев. Не обращая внимания на его обидные слова, те угрюмо смотрели куда-то мимо Егоши.

– Они помогут тебе, – Ратмир усмехнулся. – Помогут уйти от боли.

Согласно кивнув, оборотни выступили в полосу света. Огромные, безжалостные… Егоше захотелось рвануться, проскочить меж ними и, нырнув в пятно влаза, навсегда избавиться от кошмара. Но какая-то махонькая его часть понимала, что все вокруг – не сон, и заставляла его смириться.

– Ты готов? – Ратмир заглянул ему в лицо. Егоша разлепил губы:

– Да…

Рала завыла. Подпевая ей монотонным плачем, заныли братья-оборотни. Нар отошел в темноту.

Волчьи вопли и страх, мешая сосредоточиться, кружили Егоше голову. Бок припекало теплое тело Ралы. В панике взгляд болотника заметался по стенам и вдруг замер, зацепившись за что-то блестящее. У оборотней не было оружия, и теперь, впервые за долгое время, Егоша увидел нож. Длинное, изогнутое, будто волчий клык, лезвие холодно сияло в руке Ратмира. Оборотни завыли громче. Их голоса проникли внутрь Егоши, потянули за собой его ослабшую душу. Нож Ратмира превратился в проблеск неясного света. Откуда-то налетел вольный жеребец – ветер, опутал Егошу шелковистой гривой и, покачивая его на своей могучей спине, помчался сквозь тьму. Прохлада и темнота убаюкивали, успокаивали… Егоша уже почти забыл о ждущей его боли, когда внутри него что-то оборвалось. Испугавшись неведомого противника, тьма рассеялась, жеребец заржал, взбрыкнул, сбрасывая непокорную ношу. Кувыркаясь, размахивая руками и разрывая рот криком, Егоша полетел куда-то вниз. Зеленая твердь ринулась ему навстречу и неожиданно мягко приняла в свои объятия, окутав ласковой высокой травой.

– Иди! Иди ко мне! – позвал кто-то невидимый. Егоша поднялся с душистой зелени и туманной дымкой. поплыл на голос. Деревья и кусты не задевали его невесомое тело. Ему даже не пришлось открывать дверь в неприметную, заваленную еловыми ветвями избушку – он просто проскользнул сквозь нее.

Внутри оказалось тепло и сухо. В тесной каменке, отбрасывая на стены причудливые тени, билось полоненное пламя. Шаловливые пастени играли с ним, то подбираясь поближе к темным пятнам-теням, то отскакивая от них и почти касаясь желтых язычков огня.

Из-за печной пристройки косился смышлеными глазами маленький мохнатый голбечник. При виде Егоши он пискнул и скрылся в своей норе. Словно услышав его писк, хлопочущая у очага сгорбленная старуха повернулась к болотнику. Ее сморщенное лицо перекосила довольная улыбка:

– Я знала, что ты придешь, дитя Морены! Недаром я так долго звала тебя.

Егоша приблизился. «Знахарка», – мелькнула и пропала вялая мысль. От заношенной старухиной рубахи пахло травами, увяданием и старостью. Егоше захотелось вытянуть из ее жалкого тела последние, едва текущие соки жизни и выпить их маленькими глотками, наблюдая, как скорчится в муке беззубое старушечье лицо.

– Не-е-ет. – Догадавшись о его желании, ворожея покачала головой. – Не спеши, Белая. Мы можем договориться.

Договориться? С ним еще никто не пытался договариваться – все только плакали и молили об отсрочке. И ворожея будет просить о том же… Он вновь пополз к старухе.

– Стой! – Она вытянула вперед руки. Неприятный запах ударил Егошу, отбросил его назад. – Я же велела тебе подождать! – разозлившись, выкрикнула ворожея. Егоша замер. Знахарка была необыкновенно сильна, коли сумела отогнать его. Ее следовало выслушать, прежде чем убить.

– Послушай. – Старуха спрятала за пояс мешочек с неприятно пахнущими травами. – Мое время подходит, и я это чувствую, но я еще не устала жить. Морене, твой хозяйке, ведь безразлично, чью душу унести в ирий? Я отдам ей душу, но не свою. А взамен ты позволишь мне пожить еще немного.

Егоша протек по клети, коснулся ее лица. Конечно, она хотела жить! А кто из его жертв не хотел? Только все равно все умерли…

– Погляди. – Ворожея склонилась над чем-то лежащим на сене, сдернула толстую, закрывающую ее дар шкуру. – Разве не хороша?! Бери ее!

Из-под скатавшегося меха показалось тщедушное тело. Большие детские глаза испуганно уставились на Егошу, слабый голосок пробормотал:

– Бабушка, с кем ты говоришь? – И тут же захныкал: – Мне холодно, бабушка!

– Она не видит тебя. – Знахарка потерла ладони, будто хотела отмыть их от невидимой грязи. – Погляди на мой подарок. Я могу спасти ее, но я обменяю ее жизнь на свою…

Егоша склонился над бледной девочкой. Ее худенькое тельце подрагивало, глаза бегали, силясь отыскать того невидимого, с кем говорила старуха. Егоша опустил бестелесные ладони на ее щеки и медленно, любуясь добычей, скользнул к ее ногам. Там, на тонкой детской щиколотке, багровым пятном вздулась страшная рана. Плоть вокруг нее бугрилась синими разводами. Егоша ухмыльнулся. Знахарка лгала – от этой хвори никто не мог спасти. Под кожей девчонки давно уже тек гной, а не кровь. Егоша чуял его запах. Глупая старуха решила обмануть его! Что ж, он возьмет обеих. Морене это должно понравиться…

Он засмеялся. Разнесшийся по клети тихий шелест заставил девочку сжаться в комок, а старуху-знахарку отпрянуть и схватиться за спасительные травы. Она все поняла. Поняла, что ничем не остановит Белую посланницу. Вздернув вверх мешочек с травами, она завизжала:

– Тогда ты не получишь ее! Я отниму ее у твоей темноликой хозяйки!

– Попробуй, – продолжал смеяться Егоша. Девка была обречена, а старухины угрозы пусты, как речи ветра…

Плавными движениями рассеивая по воздуху толченые травы из мешка, знахарка направилась к нему. Егоше вдруг стало нечем дышать, мир завертелся перед глазами, вдалеке дико завыли волчьи голоса. Он ринулся прочь от старухи. Вверх, еще вверх… Что-то вспыхнуло, обжигая его тело. Ноги заскоблили земляной пол. Тряся головой, он открыл глаза. Над ним с остекленевшим взором нависал Ратмир, а из угла доносился заунывный волчий вой.

Егоша взглянул на свою руку. Он давно уже не чуял ее, но она по-прежнему оставалась на месте и даже побаливала. Рала сорвала с нее повязки, и теперь обнаженная плоть беззащитно белела в темноте. Совсем как ноги той девчонки. Воспоминание окатило Егошу стыдом. Как он мог желать смерти той девочке? Почему не пожалел ее? Неужели Белая взяла над ним верх?

Он нащупал руку Ралы, стиснул ее крепкими пальцами.

– Больно! – взвизгнула обротниха, с неожиданной силой выдергивая руку.

Больно? Что-то мелькнуло в Егошиной голове. Какая-то нелепая и в то же время важная мысль. Боль… Белая… Она не ведала боли потому, что была духом, а теперь она получила тело…