— Семенов особенный тем, что он личный техник Деда, — напомнил Леха. — Он видел такое, чего тут никто не видел.

— И?..

— Допустим, он может что-то разглядеть в «девятке», что-то понять… Такое, что Рыбников хотел бы скрыть.

— А я и говорю: у него там ноу-хау на Нобелевку, вот он над этой фичей как царь Кощей над златом чахнет… — Петя осекся.

Леха хотел развить свою мысль, но ему показалось по глазам программиста: тот уже все понял. Что в конструкции бота надо как можно дольше прятать от всего Нанотеха и особенно от Семенова? Способность к репликации. И соответствующий набор команд в прошивке.

— Логический прокол, — сказал Петя. — Мы страдаем конспирологией, и, как всегда в таком случае, нестыковка на самом видном месте.

Леха удивленно поднял брови.

— Ребята из ЦУПа, — объяснил Петя. — Нет, ты можешь скрыть от института что угодно. Институт в этом смысле устроен очень хитро, Михалборисыч постарался. А вот сектор управления потоком обязан знать о своем боте все. Прошивку они смотрят бегло, но самого бота изучают буквально до молекулы. А в секторе три лабы, народу человек тридцать. Они, конечно, чистые производственники и в целом звезд с неба не хватают… Нет, вряд ли пройдет такой фокус. Хотя сама по себе твоя идея… Годная идея. Я прямо испугался, честное слово!

Леха призадумался, соображая, как бы годную идею получше обосновать.

— А вот еще инфа для размышления, — сказал Петя. — Ты заметил, что в Нанотехе нет представителя заказчика? Мы делаем важный федеральный заказ, у нас тут целый отдел госприемки должен сидеть. И не просто сидеть, штаны протирать, а отслеживать, чего у Рыбникова творится. Совать нос во все детали. А нету такого отдела. Как Михалборисыч от него отбился? Ну да, у него в Кремле волосатая лапа… Но, главное, чем нам госприемка помешала? Это ведь не просто контроль, это еще и лишние эксперты, которые совершенно бесплатно помочь могут. Так что хоть я с тобой и не согласен… Пожалуй, я еще какое-то время побуду испуганным. Авось чего пойму…

Леха едва не сказал, что очень похожие намеки делал ему отец, — и вдруг его словно током пробило.

Это ему на плечо легла рука.

— Привет, коллега! — сказала Мария.

— Здравствуй…

— Вы позволите?..

— О да! — воскликнул Петя, неожиданно смутился, бросил взгляд на часы и вскочил. — Мне как раз пора бежать.

— Петр, наш программист, — сказал Леха. — А это Мария…

— …Лицо Нанотеха, — закончил фразу Петя и склонился в поклоне. — Прекрасное лицо, и слова мои не банальный комплимент, а научная констатация факта. Всего наилучшего. Лех, у тебя двадцать минут еще.

— Я не лицо, я только учусь, — бросила Мария вслед Пете и уселась напротив Лехи.

— Тебе принести чего-нибудь? — засуетился он.

— Спасибо, я уже. У нас график скользящий, нам, если что, прямо в офис перекусить носят. Не знал? Есть свои преимущества в работе пиарщика. Но работа собачья. Все тебя подозревают в неискренности, и всем кажется, что ты просто высокооплачиваемый бездельник.

— Это тебя-то подозревают в неискренности?! — не поверил Леха.

— А куда деваться, Леш, — сказала Мария устало. — Ты меня сколько знаешь? Мы скоро десять лет как рядом. Я тебе ничего доказывать не должна, ты все поймешь с полуслова. А целевая аудитория… Я для нее по умолчанию просто смазливая девчонка, которая пытается ей что-то впарить. И вот эту стену отчуждения надо пробить.

— Ну ты-то сможешь, — сказал Леха уверенно.

— Как знать. Самое неприятное — то, что надо все время чуть-чуть переигрывать. Говори громче, улыбайся шире, глазами делай вот так… — Мария показала как, Леха расхохотался. — В общем, надо не быть искренней, а казаться. Тут еще специфика видео, ты на экране выглядишь немного по-другому… Ну, буду пробовать дальше. Пока что пиарщик из меня так себе. А туда же, «лицо Нанотеха»… Мне до этого лица как до Луны на четвереньках.

— Ты сможешь, — повторил Леха.

— Я им покажу, — заявила Мария. — Я хочу разбить стереотип. Доказать, что Нанотеху для пиара нужны не хорошенькие мальчики и девочки, которые вот так делают глазами и улыбаются шире монитора, а живые нормальные люди.

— О! — Леха в знак согласия поднял большой палец.

— Михалборисыч тоже сказал — о!.. Теперь надо, чтобы он уломал наших. Они же вроде королевства в королевстве, уверены, что если прочли десять книжек о рекламе, освоили дюжину психологических трюков и могут без запинки выговорить «гуманитарные технологии», то самые умные… А потом я еще Дашку подключу — вот из кого настоящее лицо Нанотеха получится! Второе лицо, естественно…

Мимо столика прошел Зарецкий и хитро подмигнул Марии. Та недоуменно пожала плечами.

— Ладно, хватит ныть, я, собственно, не жаловаться пришла, а извиняться, — сообщила она.

— За что?!

— Ну я тебя забросила совершенно… С этой работой… Лех, проснись, мы с первого сентября парой слов не перекинулись! В школе ты от «читалки» не отлипаешь, тут из лабы не высовываешься, и со мной та же история: то учусь, то кручусь. А кто мне о микробах рассказывать будет?!

Мария чуть двинула головой, отбрасывая волосы с глаз, и Леха просто сомлел, так это было… Это было…

Это было для него.

Она сидела тут напротив совсем не так, как за соседней партой. Она убрала дистанцию, которая всегда разделяла их.

Такое вот, ребята, Монте-Карло.

— Ага, — сказал Леха и чуть прищурился, не понимая, что бесстыдно кокетничает. — Я понадобился.

— Ради общего дела, коллега!

— На благо фирмы.

— Производственная необходимость! — Мария так удачно подыграла, что окажись кто поблизости, он бы решил: тут где-то скрытая камера, снимают сцену наглого соблазнения.

— А ведь мы действительно сто лет не виделись… — вырвалось у Лехи. — Ну, ты понимаешь. Вроде каждый день рядом, а как-то… Как-то так. Привет-пока.

— Ну скажи, негодяй, скажи!

— Чего?

— Что скучал по мне.

Леха издал горлом неопределенный звук. Мария рассмеялась, откинулась на спинку стула, бросила взгляд на свой оттопырившийся спереди жакет — пресс-служба редко надевала белую форму, обычно ходила в деловых костюмах, — и залилась смехом.

— Грудь вперед! Забыла совсем: глаза вот так, улыбку шире — и грудь, грудь вперед! Ой, не могу…

— Да, я скучал по тебе, — сказал Леха.

* * *

Отдел паблик рилейшнс, он же попросту «пресс-служба», и правда старательно надувал щеки, изображая «королевство в королевстве», без которого Нанотех сгинет в безвестности. Но реально отдел существовал в режиме «чего левая нога директора захочет». И если Михалборисыча осеняла гениальная пиар-идея — всегда не вовремя, естественно, — начиналась свистопляска. Идею подвергали мозговому штурму, по итогам которого выносилось решение, каждый раз одно и то же: не хочется, а делать надо! Поскольку гениальные идеи Михалборисыча следовало претворять в жизнь вот прямо завтра (а иногда и вчера), а осеняло директора хронически после плотного обеда, то уже к вечеру отдел впадал в состояние, которое главный пиарщик звал «трэш, угар и содомия». Компьютеры едва не дымятся, мозги плавятся, телефоны разряжаются на глазах, мусорные корзины — реальные и виртуальные — трещат от забракованных вариантов. Потому-то у пресс-службы и ненормированный рабочий день, и обеды в офис, и высокая зарплата. И белую «чистую» униформу пиарщики надевали только для визитов в лаборатории или спуска в «яму». Все остальное время их одеждой были обычные деловые костюмы: чтобы можно было сей секунд броситься на амбразуру. Или лечь на алтарь.