В Испании возвращается сиеста, хотя и на новый лад. Поскольку у большинства испанцев теперь не хватает времени сходить домой, чтобы пообедать и поспать, национальная сеть массажных салонов Masajes a 1000 предлагает всем, от банкиров до барменов, помещение, где всего за четыре евро можно поспать 20 минут.

Я проинспектировал один из филиалов в Барселоне, на улице Пальма-де-Майорка. И действительно: здесь есть всё, чтобы человек мог расслабиться. Стены приятного персикового оттенка, помещение теплое, неяркий свет. Из замаскированных колонок доносится музыка нью-эйдж. Полностью одетые клиенты лежат ничком на эргономичных креслах, им делают массаж головы, шеи и спины. Заснет человек, массажист накроет его толстым шерстяным одеялом и перейдет к следующему. Пока я устраивался в своем кресле, трое соседей уже посапывали. Минута-другая – и я присоединился к ним.

Выходя из салона, я перемолвился словечком с Луисом, молодым агентом по продажам, который тщательно поправлял галстук после четверти часа сна. Выглядел он очень свеженьким – так, как чувствовал себя и я.

– Лучше всякого тренажерного зала, – сказал он, щелкая замками кейса. – Сил хоть отбавляй. С чем угодно справлюсь.

Высший дар цивилизации – возможность осмысленного досуга.

Бертран Рассел. Завоевание счастья (Conquest of Happiness)

В нашем одержимом работой мире досугу уделяется немалое значение. В 1948 г. ООН включил право на отдых в перечень основных прав человека. Прошло полвека, и мы того и гляди захлебнемся в океане книг, сайтов, журналов, телешоу и газетных приложений, посвященных развлечениям и хобби. Появилась даже академическая дисциплина – наука о досуге.

Вопрос, как лучше всего распорядиться свободным временем, отнюдь не нов. Две с лишним тысячи лет назад Аристотель уверял, что это главная проблема для человека. У элиты (которую не зря же именуют «праздным классом») во все века времени хватало, чтобы как следует обдумать этот вопрос. Эти люди не трудились в поте лица днем и ночью, чтобы свести концы с концами, но могли позволить себе игры, интеллектуальное общение и занятия спортом. Сегодня же досуг стал доступен широким массам.

В начале промышленной революции подавляющее большинство людей слишком много работали и слишком мало зарабатывали; проблемы, куда девать свободное время, не возникало. Однако постепенно заработки выросли, а рабочий день сократился, и появилась особая культура времяпрепровождения. Досуг структурировался не хуже работы. В XIX в. появилось многое из того, чем мы и поныне заполняем свободное время. Футбол, регби, хоккей и бейсбол привлекли зрителей, в городах разбили парки для прогулок и пикников. Представители среднего класса вступали в теннисные и гольф-клубы, стекались в музеи, театры и мюзик-холлы. Новые типографские станки плюс распространение грамотности – и произошла еще одна революция: появился массовый читатель.

Досуга становилось все больше, и люди принялись всерьез обсуждать, каково его назначение. Викторианцы по большей части видели в нем возможность отдохнуть от работы и восстановиться, чтобы лучше работать. Кое-кто заглядывал и чуть дальше: досуг, говорили передовые люди, придает жизни содержание, смысл и форму. «По-настоящему человек живет тем, что доставляет ему удовольствие, – рассуждала американская писательница Агнес Репплайер. – Досуг позволяет ему выстроить свое истинное “Я”». Платон считал высшей формой досуга – замереть и прислушаться к миру, принять его{74}. Эту мысль подхватили и современные интеллектуалы. Кафка сформулировал ее так: «Нет нужды выходить из своей комнаты. Оставайтесь сидеть у стола, но прислушайтесь. И даже не прислушивайтесь, просто ждите. И даже не ждите, просто пребывайте в одиночестве и покое. Мир сам по доброй воле откроется вам и снимет маску. Он рухнет в экстазе к вашим ногам»{75}.

Столько предсказаний о скором «конце работы» прозвучало в ХХ в., что мудрецы не могли не задуматься: как же человек справится с таким избытком свободного времени. Появились опасения, что человечество обленится, развратится, утратит мораль. Экономист Джон Мейнард Кейнс предупреждал: люди упустят жизнь, слушая радио. Но не все были настроены столь пессимистично. В 1926 г. Уильям Грин, президент Американской федерации труда, сулил: благодаря сокращению рабочего дня мужчины и женщины смогут «развить свои духовные и интеллектуальные силы». Английский философ Бертран Рассел предсказывал, что люди воспользуются свободным временем для самосовершенствования, будут читать или учиться или же обзаведутся хобби, которые способствует созерцанию: отправятся рыбачить, разводить цветы, рисовать. В эссе 1935 г. «Во славу праздности» (In Praise of Idleness) Рассел писал, что четырехчасовой рабочий день сделает нас «добрее, мы перестанем с подозрением поглядывать друг на друга». Будет больше досуга – и жизнь станет спокойной, мирной и цивилизованной.

Миновало семь десятилетий, а «революция досуга» все еще живет лишь в наших мечтах. Жизнью по-прежнему правит работа. Если свободное время и выдается, мы не погружаемся в тишину и не развиваем восприятие, как рекомендовал Платон, но, будучи преданными учениками Фредерика Тейлора, заполняем каждую свободную минуту какой-нибудь деятельностью. Свободная клеточка в расписании чаще вызывает панику, чем радует. Но отчасти пророчество Рассела все же сбылось: медлительные, созерцательные хобби вошли в моду. Садоводство, чтение, рисование, различные ремесла – все эти увлечения утоляют нашу тоску по временам, когда еще не господствовал культ скорости, когда важнее казалось сделать что-то одно и сделать это хорошо, чем делать-делать-делать.

Рукоделие – вот главный символ «медленной» философии. По мере того как темп жизни в XIX в. ускорялся, все больше людей разочаровывалось в массовой продукции, хлынувшей со станков новых фабрик. Уильям Моррис и другие провозвестники зародившегося в Англии движения «Искусства и ремесла», ругали индустриализацию: господствуют машины, удушен творческий дух. Они хотели вернуться к прежнему обычаю делать вещи руками, медленно и тщательно. Участники этого движения изготавливали мебель, ткани, посуду и все прочее традиционными, доиндустриальными методами. Ручной труд приветствовался как воспоминания о более мирной и спокойной эпохе. И теперь, полтора века спустя, когда вновь нас одолевают технологии, тем сильнее наша тоска по «сделанному вручную». С легкой руки Марты Стюарт вернулся культ домоводства, распространяется движение за «медленную» еду, в Северной Америке женщины увлекаются вязанием.

Вязание, как и другие домашние занятия – готовка, шитье, вышло из моды во второй половине ХХ в. Феминизм разоблачил домашние занятия как извечное проклятие женщины, препятствие на пути к гендерному равноправию. Молодые женщины бились за карьеру, вязание предоставили старушке в кресле-качалке. Но сейчас, когда оба пола стали более-менее равными, забытые домашние ремесла возвращаются.