– Питер, ты всегда такой сумасшедший? – спросила Кейт, когда его волосы начали щекотать ей живот, потому что он затеял игру с ее пупком, то дуя в него, то щекоча языком.

– Как жаль, что я тебя не вижу, дорогая!

Кейт подумала, что сама она может этому только радоваться, иначе просто умерла бы от смущения. А пока она могла считать это чудесным сном, не опасаясь, что кто-нибудь станет смеяться над ней.

Она неуверенно приподнялась и, поцеловав мускулистые плечи О'Рурка, обнаружила на них дымный вкус, так же как Питер, обнаружив мурашки у нее на бедрах, попытался прогнать их поцелуями, чем только увеличил их число.

– М-м, фирменное блюдо!

Кэтрин была совершенно ошеломлена. Она ухватилась за его волосы и замерла, задыхаясь и едва смея поверить в то, что он делает. Она ощутила прикосновение его губ и языка, а затем свою пульсирующую жаром реакцию. Искорки наслаждения дразнили ее, когда они оба начали ритмично качаться и прижиматься друг к другу, ища удовлетворения.

Движимая все более сильным и настойчивым томлением, Кэтрин громко выдохнула его имя и, потянувшись, попыталась приблизить его к средоточию своих самых глубоких желаний.

В темноте Питер передвинулся вдоль нее и лег между ее раздвинутыми ногами, заставив Кейт ахнуть и чуть не лишиться чувств. Он был совершенно наг, и теперь она была полностью открыта ему: их не разделяли ни ночная рубашка, ни фланелевые панталоны.

Горячая кровь побежала по телу Кейт, словно лихорадка, когда Питер медленно начал интимные ласки. Обхватив ладонями ее лицо, он жадно припал к губам, продолжая осторожно толкать в нее свой член. Встревожившись, Кейт попыталась сдвинуть ноги, но вдруг обмякла от невероятного наслаждения и целиком отдалась долгому, властному поцелую. Ощущая на языке Питера запах и вкус собственного тела, она была совершенно заворожена тем, что они открыли друг другу такие тайны.

Ее рука соскользнула с плеча и стала исследовать его спину, бедро – а потом проникла между ними. И тут она ощутила нечто, чего прежде не могла даже вообразить!

Дыхание Питера обожгло ей щеку, когда ее любознательные пальцы замерли на его коже. Затаив дыхание, она осторожно дотронулась до него, и Питер чуть приподнялся над нею, едва прикасаясь к ней налившимся членом. Кейт не могла его разглядеть, но ей казалось, что нечто пытается проникнуть ей в самую душу.

Улыбнувшись, она услышала, как тяжело дышит Питер, и поняла, что он с трудом держит себя в руках.

Наконец он опустил голову и поцеловал Кейт в ухо, а затем прижался к ней немного сильнее.

Кэтрин прислонила лоб к шее Питера и изо всех сил ухватилась за его плечи. Теперь она знала, как именно ощущается его тело там, внизу. Он был горячим, живым, пульсирующим и источал мужскую силу.

– Пожалуйста! – шепотом попросила Кэтрин. Ей не хотелось погибнуть от ожидания, но Питер не спешил, заставляя ее тело дрожать от томления.

Так чего он ждет? Не в силах справиться с возбуждением, Кейт приподняла бедра, давая сигнал Питеру.

Словно жокей, сдерживавший коня на старте, Питер резко подался вниз, и Кэтрин негодующе вскрикнула.

– Ты сделал мне больно! – обиженно прошептала она, когда ее партнер чуть замедлил движение, устанавливая более медленный ритм.

Питер поцеловал уголок ее рта.

– Слушать твои протесты – несказанное удовольствие для меня!

– Животное! – Кейт попыталась сбросить нахала с себя, однако Питер вошел в нее слишком глубоко и ей не удавалось избавиться от него. Непрерывно сталкиваясь с ним, она возмущенно взывала к его благородству, но Питер в ответ только посмеивался, продолжая двигаться неспешно и ритмично, глубоко входя в нее.

Постепенно паника начала спадать, и Кейт, почувствовав его ритм, стала двигаться вместе с ним. Ладонь Питера нежно обхватила ее ягодицу, приподнимая так, чтобы ей легче было принимать его. Потом он отдалился настолько, что Кейт ощущала только самый кончик, пульсирующий жаром. Она задрожала от возбуждения.

Двигаясь дразняще неспешно, кончик скользнул в нее: так гондола в полночь скользит по темной воде канала. Кэтрин ощущала каждый плавный, пульсирующий толчок, с которым его судно набирало скорость, заставляя их обоих безоглядно нестись вперед… Они были на грани безумия, когда мощная волна наслаждения подхватила обоих. Торжествующий крик сорвался с губ Кэтрин, а за ним последовали необузданные рыдания и вздохи восторга.

Кэтрин прижалась к Питеру и поцеловала его; она была так переполнена чувствами, что ее на миг охватило сомнение: уж не умирает ли она?

– Не оставляй меня, Питер, никогда не оставляй! – взмолилась она прерывающимся шепотом.

Питер зарылся лицом в ее волосы, вбирая ее, словно Кейт была дарующим жизнь воздухом. Чувства непривычные и странные охватили его, и он даже испугался. Теперь он ясно видел, чего не хватало в его жизни, но наконец пустота заполнена! Его переполнила невыразимая радость, словно очищающее пламя разгорелось глубоко в его существе.

В этот миг ослепительной истины Питер обнаружил, что он не в состоянии говорить, не в состоянии произнести признание, которого никогда не делал ни одной женщине. «Кэти О'Рурк, я… тебя… люблю!» – вот что хотелось сказать ему, прежде чем на какое-то время выйти из нее.

В течение следующих часов Питер и Кэтрин в темноте пещеры почти непрерывно занимались любовью, и каждый создавал себе собственный образ возлюбленного. Кэтрин представляла себе те обеты, которыми они с Питером обменялись у алтаря в день свадьбы. Она вспомнила своего отважного рыцаря-защитника, который стоял подле нее у входа в храм в ореоле солнечного света, и увидела в этом предсказание чудесного спасения от пожара.

Питер также был переполнен сильными чувствами; он постоянно жаждал близости со своей страстной молодой женой, красота которой отвратила его от мимолетных связей. Мысленно он переписал шекспировскую пьесу «Ромео и Джульетта» и приделал к ней счастливый конец, видя в Кэтрин свою собственную Джульетту всякий раз, когда она, задыхаясь, бросалась к нему в объятия и клялась, что больше никогда никому не будет принадлежать. В тайниках своей души он принес ей такие же обещания.

И тут, на вершине радостного узнавания, маятник начал отклоняться – поначалу едва заметно, а затем с явной враждебностью. Они столкнулись с весьма реальной проблемой – проблемой примитивного выживания. Воспоминания объединились с неуверенностью в себе и физическими лишениями и начали играть с ними дурные шутки, которые осквернили новообретенное чудо любви. В результате предательское раздражение снова начало вбивать между ними клин недоверия.

По мере того как земля над ними остывала, стал охлаждаться воздух в пещере, спасшей их от верной гибели, а вместе с этим охладел и их пыл.

Стуча зубами, Кэтрин заявила Питеру, что это по его вине ей теперь нечего надеть, а посему она не желает больше иметь с ним дело.