В первом из двух писем Гаспар рассказывал о предметах роскоши, официально закупленных для самого Карлоса дель Кампо, однако, судя по их объёмам и разнообразию, отправленных прямиком в Город Солнца. Это подтверждали и даты, стоявшие в документах на закупку: от тысяча семьсот семьдесят четвёртого, то есть незадолго до появления там Александра Берга, а возможно, и других мастеров, соблазнённых брошюрами «Эль соль де ля либертад», до тысяча семьсот девяносто третьего, то есть года, когда коллекционер зарегистрировал в приходной книге первые памятники якобы погибших художников и ювелиров. Всё это, по признанию Дельгадо, подтверждало теорию Шустова-старшего об итоговом упадке Города Солнца после почти двадцатилетнего процветания.

В закупках значились бархат из Лилля, лён и сукно из Амстердама, шёлк из Пекина, специи и ароматические масла из других городов Востока и ещё порядка восьмидесяти разнообразных позиций, среди которых отдельным пунктом указывались кружева из Брабанта. Были в этом списке и товары из России, прежде всего художественные, возможно, заказанные по просьбе отправившихся в Город Солнца русских живописцев.

– Теперь понятно, – сказала Аня, – почему совпадает химический состав красок всех четырёх известных картин Берга. Вот и ответ на загадку, которая так мучила Погосяна.

– Сам Андрей Ашотович об этом уже не узнает, – отозвался Дима.

Упоминание о погибшем друге мамы явно не понравилось Максиму. Он не успел до конца расшифровать первое письмо, однако, услышав перевод начальных абзацев, отбросил его. Схватился за следующее. Расшифровал по таблице с алфавитами «Isis» несколько строк и вновь вспылил – сжав кулаки так, что хрустнули пальцы, вернулся к тексту о поставках в Город Солнца. Понимал, что даже в таком письме может обнаружить нечто ценное, вроде упоминания о проводнике из Икитоса или доктора из Чавин-де-Уантара, будь он неладен со своими обвисшими щеками. К сожалению, Дельгадо и дальше рассказывал исключительно о закупках Карлоса дель Кампо, где особенно выделял ртуть из перуанских копий в Уанкавелике. Было непонятно, к чему вдруг соляриям понадобилась ртуть, да ещё в таком объёме:

– Так значит, всё-таки серебряный Эльдорадо? – спросила озадаченная Аня.

– Читай дальше, – попросил Максим, нервно подковыривая облезавшую на шее кожу.

Убедившись, что в первом письме нет ничего важного, Максим перешёл к следующему. В нём Дельгадо сообщал Шустову-старшему, что обнаружил документы о чернокожих рабах, предположительно бежавших с хлопковой плантации дель Кампо в шестьдесят восьмом году. Некоторых поймали спустя двадцать пять лет. Собственно, их даже ловить не пришлось – они сами заявились на асьенду, тогда уже не принадлежавшую дель Кампо. Гаспару удалось найти текст их допроса.

Далее Гаспар писал, что с чернокожими рабами на асьенду дель Кампо вернулись и несколько работавших там индейцев. Они оставили наиболее интересные сведения, хотя допрашивавший их человек едва ли придал им значение. Индейцы утверждали, что якобы все двадцать пять лет отлучки провели в свободной стране, где своими глазами видели возрождение уака – великих богов-первопредков.

По словам Дельгадо, в допросе помимо прочего упоминался храм Мамы Окльо с каменными вратами, выполненными в виде размыкающейся змеиной пасти. Упоминались и другие храмы, посвящённые божествам, в своё время включённым в пантеон инков. Всё это, как и невероятный для восемнадцатого века храм-мечеть, обнаруженный на полотне Одинцова, одного из русских соляриев, давало Гаспару повод утверждать, что Сергей Владимирович не ошибся: основатели Города Солнца действительно объявили, а главное, воплотили абсолютное равенство религий. Возможно, для того, чтобы заманить к себе ещё больше рабочих.

– А что это значит? – Аня подковыривала узелки палантина, на котором сейчас лежали остальные, ещё не расшифрованные письма.

– Ну… Вообще, инки называли Куско центром мироздания, – пояснил Дима. – И свою империю они делили на четыре суйю, у которых формально не было предельной границы. Отсюда и название – Тауантинсуйю, то есть «четыре четверти».

– Не было предельной границы… Это как?

– Их суйю простирались, скажем так, в бесконечность от единого начала – царственного Куско. Весь мир принадлежал инкам. Наверное, в Городе Солнца эта уверенность как-то обыгрывалась.