Её отца звали Дёрк Грейнедер (Dirk Greineder). Немец, приехавший в Америку учиться да тут и оставшийся. Блестящий специалист, хорошо известный в своей области, высокий, импозантный, с очаровательной женой, тремя чудесными детьми и роскошным домом в одном из самых дорогих пригородов Бостона, преуспевающий и очень уважаемый. Старшая дочь закончила Гарвардскую школу медицины, про среднюю вы уже знаете, а младший сын заканчивал не то Йель, не то Принстон, – один ребёнок успешнее другого. Образцово-показательная жизнь.

В тот день родители пошли прогуляться в парк и на одной из развилок решили разминуться. Дальше следовал звонок мужа по телефону 911, его безуспешные попытки откачать жену, парамедики, бессильные что-либо сделать, полицейское расследование, горе, похороны… А газеты и телевидение кричали: «Третья жертва маньяка!»

Они держались. Остался отец – опора семьи, лидер, движущая сила. Он здорово помог им в те дни, не выказывал эмоций, не давал расклеиться. Его авторитет оставался непререкаем; пока был он, была семья.

Когда Дёрка арестовали, дети были вне себя от возмущения. Они знают своего отца: он образцовый представитель общины и мухи не обидит. Он их вырастил, книжки читал, в зоопарк водил, это ему они в огромной степени обязаны своим успехом в жизни. К тому же отец никогда не повышал голоса, а мать боготворил и ни разу слова плохого о ней не сказал – ни в глаза, ни за глаза. Полицейских надо увольнять за такую работу: не могут виновного найти, так сразу мужа обвиняют, благо больше некого. Вы бы лучше маньяка искали, который до этого двух женщин так же убил! Ничего, вот найдут настоящего убийцу, мы их засудим за моральный ущерб.

Тем временем миф о Дёрке Грейнедере – идеальном муже и отце – начал потихоньку давать трещины. Выяснилось, что он уже больше года как тратил огромные суммы на проституток, сидел ночами в Интернете, выискивая женщин для случайных связей, выписал сам себе «Виагру» и завёл кредитную карточку на имя своего приятеля со студенческих лет. Приятеля звали Том Янг, и он был всем, чем Дёрк не был. На фоне образцово-показательного педанта из Германии Том был гулёна, ловелас и бабник. К тому же он частенько подшучивал над своим примерным и высокоморальным сокурсником. Тот факт, что для встреч в гостиницах и оплаты проституткам Дёрк выбрал имя Томаса, говорит что-то о много лет дремавших комплексах.

Убитая женщина, Мэйбел (Мэй) Грейнейдер, после менопаузы и каких-то медицинских проблем полностью утратила интерес к сексу. Она жаловалась на боли и дискомфорт, отказывалась от секса всё чаще. Постепенно интимные отношения между супругами сошли на нет. Дёрк же в свои пятьдесят с чем-то был ещё в прекрасной форме и на такой поворот событий явно не рассчитывал. Начались поиски женщин для случайных встреч, пар для группового секса и проституток. Как выяснилось впоследствии, Дёрк пошёл к проститутке в день убийства своей жены – после того.

Тем не менее из этого ещё не следовало, что он убил Мэй.

Мы спорили до хрипоты. Кажется, в первый раз. Не следим мы за судебными процессами по телевизору, не интересны нам все эти мыльные оперы и дешёвые мелодрамы. Но тот процесс задел, и не только потому, что в первом ряду, не отрывая глаз от отца, сидела Бритт – железная леди, периодически срывавшаяся на плач, но тут же берущая себя в руки. Что-то зацепило.

Боря верил в невиновность Дёрка до последнего. Точнее, в то, что виновность его не была доказана. Он верил Бритт; если она говорит, что знает своего отца и что он не мог совершить такое, значит, он не мог. А проститутки и порнография – не доказательство вины. Это наши пуритане местные считают, что от порнографии до насилия один шаг, но мы же не они. Кому ты веришь? Мужчине пятидесяти семи лет, он в прекрасной форме, во цвете лет, ему секс нужен, что тут непонятного? Девушки в таком возрасте на шею уже не вешаются, поэтому он искал секс через Интернет и прибегал к услугам проституток. Про порнографию – вообще смешно. Ну, смотрел мужик порнушку. Тоже мне.

Мне казалось, что Дёрк виновен, хотя до конца процесса это было не очевидно. Впрочем, наши споры быстро скатились со стези «виновен – невиновен». Мы начали обсуждать жизнь этой семьи, благо интимные подробности сообщались нам телевидением, радио и газетами с завидной регулярностью. Дело было не в желании покопаться в чужом белье; мы просто осознали, что они всего на двадцать лет старше нас, что это не какие-нибудь наркодилеры или бездомные, а очень похожие на нас люди – уровнем образования, образом жизни и системой жизненных ценностей.

Ситуация ведь вполне реальна: один супруг теряет интерес к сексу в результате неких проблем со здоровьем, второй отнюдь не готов списывать свою сексуальность в утиль, а жизнь впереди долгая. Что дальше? Имел ли он право жить так, как жил? Должен ли был похоронить сябя заживо, коротая век рядом с фригидной женой, ради семьи и морали? Ну завёл бы себе любовницу, встречался бы с ней втихаря; зачем проститутки и групповухи-то? А если любовница не находилась?

В чём мотив убийства? Гулял бы себе по проституткам… А может, она каким-то образом всё узнала и потребовала развод? Развод означал бы потерю огромного количества денег, резкое падение материального благосостояния и переезд из огромного дома в престижном Веллсли в какой-нибудь таунхауз в худшем районе. Вот вам и мотив.

Не вписывался этот Дёрк в образ отца Бритт, которого она боготворила. Убить любящую жену, мать троих детей ради денег и возможности гулять по проституткам? Нет, это не он.

А откуда мы знаем, какой он? Дёрк много лет вёл двойную жизнь, о которой никто и не подозревал. Он хороший актёр. Его истинное лицо нам не известно, как не известно оно было его детям. Конечно, убийство – не просмотр порнухи или поход к проститутке, но если бы детям сказали, что их идеальный отец семейства и светило медицинской науки бегает по проституткам и проводит часы в Интернете в поисках очередной групповухи, они бы, наверное, рассмеялись вам в лицо. Не поверили бы. Значит, не знали они его, и уповать на это глупо.

И снова по кругу… Мы искали ответы на мучавшие нас вопросы, а их не было.

Каждый верил в то, во что хотел верить. Мой муж верил в невиновность подсудимого, потому что знал Бритт, желал ей только хорошего и не мог представить, что с ней сделает осознание, что её отец убил её мать. Он искренне надеялся, что всё это обернётся для неё и её семьи лишь страшным сном, что Бритт вернётся, начнёт опять преподавать спиннинг и всё встанет на круги своя. К тому же ему очень хотелось, чтобы полиция ошиблась, чтобы из увлечения порнухой и девочками не следовало, что человек готов убить жену, чтобы они выучили свой урок и перестали сразу подозревать мужей, вне зависимости от обстоятельств, особенно если у мужа кто-то был.

Я тоже желала Бритт всего самого лучшего; зауважала её по рассказам мужа. Я не могу сказать, что хотела, чтобы доктор оказался виновен. Тем не менее мне было проще видеть в этом человеке злодея. Это расставило бы все точки над i, сделало бы ситуацию простой, одномерной. Про жену писали много хорошего: она очень переживала по поводу охлаждения супружеских отношений, сделала пластическую операцию, держала себя в форме. Она любила мужа и простила бы ему тихий роман на стороне, но жить с человеком, всё глубже погружающимся в пучину разврата, не могла и не хотела. Мне было жаль её, противен он, страшно стареть, жутко от попыток понять его мотивы; и я почти подсознательно искала лёгких путей. Если он её убил, это всё объясняет. И в то же время не объясняет ничего. Может, проще было бы верить, как Боря, в его невиновность? Не получалось.