— Я у Кевина. С Бет.

— У Кевина? С Бет?

Дженет записала номер Кевина и позвонила по обычному телефону, пока мобильник заряжался.

— Что случилось? — спросил Уэйд. — Мам, что?..

Пока Ники глазела на витрины «Дилларда», таймшер в «Мусипуси» кто-то обыскал, перевернув все вверх дном. Примерно в то же время Бет поехала в Космический центр Кеннеди, но забыла свой противоастматкческий ингалятор, а когда вернулась за ним, то увидела, что в номере тоже все перевернуто, как после обыска. В слезах она позвонила Ники. Странно, однако после вторжения ни у той, ни у другой ничего не пропало. Поддавшись панике, они решили отсидеться у Кевина.

Уайд взял трубку и держал ее на весу, чтобы все слышали.

— ...этот тупица Норм со своим чертовым планом, и вот теперь вы вляпались в какую-то жуткую историю, меня просто трясет от ужаса.

— Бет, оставайся там, где ты сейчас. Я за тобой заеду.

— Заедешь за нами? Чтобы найти наши трупы? Ты что, никогда не слышал о такой штуке, как определитель номера? Ты звонил кому-то из этих уголовников, которым человека убить — все равно что плюнуть, по нашим телефонам? О чем ты думал?

— Я ни о чем не думал. Бет... не бойся, никто никого не убьет, — сказал Уэйд, как показалось Дженет, немного неубедительно.

— Как ты мог так поступить, Уэйд?

— Где мальчики?

— Они внизу, Тед.

Дженет лежала рядом с бывшим супругом на гостиничной кровати.

— Это ты их выпроводила?

— Да, хотела немного отдохнуть.

— Хорошо, — Тед повернул голову к зашторенному окну. — Сколько времени?

— Еще рано.

— Я ужасно себя чувствую.

— Представляю.

— Почему занавески задернуты?

— Ты действительно хочешь это знать, Тед?

— Да.

— Потому что я боюсь смерти, — не сразу ответила Дженет, — Я выглянула и увидела большое пустое небо и большой пустой океан, даже не похожий на настоящий, — так, большой бассейн с дистиллированной водой, чистой, но стерильной... мертвой. Поэтому я задернула занавески.

Оба замолчали, и Дженет почувствовала, как прохладный воздух комнаты детской присыпкой ложится на ее руки и лицо.

— Я сам до чертиков боюсь смерти, — сказал Тед.

— Да, в конце все всегда сводится к этому, правда?

— Я скоро умру.

— Только не думай, что я буду плакать в три ручья, Тед.

— Хм. Да уж вряд ли.

— Ты как, протрезвел? — спросила Дженет.

— Пока я не шевелю головой, все в порядке. Меня больше развезло от солнца, чем от выпивки. Я и джина-то выпил всего ничего. — Он помолчал, — Ты сказала Ники? То есть я имею в виду — она знает, что я знаю?

— Нет, зачем?

— Просто так. Ты решила, что я на нее разозлюсь, верно? Что я ее брошу или выгоню из дома?

— Мелькнула такая мысль.

— И не собираюсь. Зол-то я, это точно. Но я ее не брошу.

— Вот это удивил.

— Дело не в том, о чем ты подумала, — сказал Тед.

— Дело всегда не в этом.

— У меня рак печени.

— Понятно.

Дженет потерла руки. В соседнем номере зазвонил телефон.

— Жарко здесь.

— По мне, так хорошо.

— И давно это у тебя?

— Осталось недолго.

— А поконкретнее?

— Месяцев девять.

Телефон за дверью перестал звонить.

— Да, ты умеешь удивлять, Тед Драммонд.

— Не хотелось бы, — он закрыл глаза. — Не говори Ники.

— Ничего не могу обещать, Тед. Слишком много тайн я уже знаю. Что-нибудь да всплывет.

— Как хочешь. Мне, собственно, все равно. Просто перед концом хотелось расплатиться по всем счетам. А эта вичинфекция, как теперь подумаю, просто облегчение — как будто мы оба члены одного большого клуба смертников.

— Должна отметить, что в проекте один или двое детишек.

— Да. Что-то мальчики припозднились.

Внизу, в холле, ожил, зашипел пылесос.

— Мне так спокойно здесь, Тед, — сказала Дженет. — А тебе?

— Да.

— Мне кажется, что мы в конце пьесы «Наш городок», где люди переговариваются между собой из своих могил.

— Хм.

— Именно такой мне всегда представлялась смерть, — сказала Дженет. — Будто мы лежим рядышком и мирно разговариваем. Может быть, целую вечность.

— От этой пьесы меня всегда мороз продирал.

— Знаю. Меня тоже. К таким пьесам должны прилагаться специальные предостережения. Но одно дело она сделала: мне стало ясно, на что может быть похожа смерть. И в то же время она избавила меня от мыслей о смерти.

— Я стараюсь не слишком много думать о смерти, — сказал Тед. — Но не могу остановиться. И никак не могу собраться и сказать Ники про свою печень.

— Но почему?

— Она помогала мне доказывать самому себе, что я все еще жив, молод и непотопляем. Как только она поймет, что мне крышка, я и сам начну думать, что крышка.

Дженет хихикнула.

— Что смешного? — спросил Тед.

— Ирония судьбы. Совсем как в рассказе О'Ген-ри. Она думает, что это ты ее бросишь.

Тед улыбнулся. Опять эти лошадиные американские зубы. Он протянул руку, Дженет дала ему свою, и так они и застыли, лежа рядом и глядя в потолок. По коридору ходили люди. Где-то хлопнула дверь.

— Уэйду с Брайаном уже давно следовало связать меня, но ты, негодница, все равно могла бы их остановить.

— Какая есть.

— Нет, на самом деле это я — дерьмо.

— Спорить не стану.

— Когда я стал плохим, Джен? Скажи, потому что ведь не всегда же я был таким плохим. Я был мужик что надо, когда у нас с тобой все только началось. Джен? Ты слушаешь?

— Да. Нет. Я в шоке. Никогда не думала, что услышу этот вопрос от тебя.

— Представь, что мы умерли. И можем говорить друг другу все, что захотим. Разве бы это не было лучше всего?

— Мы умерли, оба, мне это нравится, — ответила Дженет, помолчав.

— Да.

Несколько «харлеев» промчались, стреляя выхлопными трубами, далеко внизу.

— Мне кажется, ты стал плохим с тех пор, как начал изменять мне, — сказала Дженет. — По-моему, это началось через несколько лет после рождения Сары, вскоре после того, как мы переехали на Запад; с Вайолет, твоей секретаршей, которая так старалась быть со мной любезной.