— Ну и как? — вяло спросил Перельман.

— Как «как»! — немного раздраженно отозвался Арчи. — Рожи протокольные. Мамаша — парикмахер. Отец — врач-уролог. Конкретный такой, как он сам себя называет. Постоянно с бутылем. Включили телевизор — уткнулись.

— Злые вы! — плаксиво вмешался Слива. — Уйду я от вас!

— Сливочка! — погладил его по голове Арчи. — Куда же ты пойдешь, мой хороший? Мы с Андрюшей тебя любим! Верно, Андрюша?

— Больше жизни…

— Видишь, — кивнул в мою сторону Арчи. — Больше жизни. Иди лучше в комнату поешь. Сыра хочешь?

Слива всхлипнул:

— Мужчину хочу, Арчи…

— Потерпи, — ласково отозвался Арчи и, взглянув на меня, добавил: — Андрей не по этой части.

— Да? — расстроился Слива.

— Да, — подтвердил Арчи. — И Толик, кстати, тоже. Знаешь что, Слива, сходи-ка в комнату, притащи сюда бокалы. У меня в холодильнике еще бутылка есть.

Слива, покачиваясь, вышел.

— Что я там говорил? Забыл уже…

— Что у Толика фантазии нет… — напомнил я.

— Действительно нет. — И Арчи, зачем-то понизив голос, быстро стал рассказывать все то, что ему удалось разузнать о жизни Толика.

По его словам выходило, что Толик и впрямь какой-то набитый дурак. Или досадный клоун, лишенный цирковой фантазии.

Он обучался финансам в одном питерском вузе, но, не завершив образования, устроился в международный посреднический «орган», как-то связанный со здравоохранением, — Арчи точно не помнил. Потом один известный московский рекламщик в благодарность за то, что отец Толика избавил его от хронического урологического заболевания, устроил Толика на должность директора отдела рекламы в санкт-петербургский филиал корпорации, выпускавшей и распространявшей косметику. Оттуда Толика уволили после двух неприятных инцидентов. На торжественном фуршете, организованном по случаю юбилея корпорации, Толик внезапно так оглушительно чихнул, что директор, выступавший с официальной речью, от неожиданности вздрогнул и вынужден был прерваться. Вдобавок Толик уделал соплями платье стоявшей рядом с ним известной французской актрисы, приглашенной в качестве почетного гостя. Актриса, рассказывал Арчи, закатила истерику, заперлась в дамской комнате, не желала оттуда выходить почти целый час и визжала, что такой свиньи она в жизни не видывала.

Толика должны были уволить, но сделали только строгое предупреждение — директор не хотел ссориться с влиятельным рекламщиком. Однако посоветовал Толику реабилитироваться. Как раз нужно было снять ролик, рекламирующий крем от морщин, и Толику настоятельно рекомендовали взять это дело под личный контроль, проследить весь ход съемок, от и до. Толик договорился с рекламным агентством, которое предложило ему режиссера и съемочную группу. Но режиссеру он поставил условие: ролик будут снимать по его, Толика, сценарию. Режиссер согласился, но, прочитав сценарий Толика, пришел в ужас. Толик оставался непреклонен: либо режиссер принимает его условия, либо он найдет ему замену. В результате деньги и выгодный контракт взяли верх над здравым смыслом, и ролик был снят. Толик очень гордился своим детищем и считал его невероятным достижением рекламной мысли.

Ролик изображал буквально следующее. На экране появлялась то ли молодящаяся старуха, то ли преждевременно состарившаяся молодая женщина с неестественно глубокими морщинами на лице. В легком летнем платье она выходила на лесную поляну и начинала петь под музыку:

Куда уходит детство?

В какие города?

И где найти нам средство,

Чтоб вновь попасть туда?

Внезапно — тут музыка смолкала — на поляну выбегал молодой человек в футболке и шортах и, обращаясь к зрителям, громко объявлял:

— Средство найдено! Это чудодейственный крем…

Произнеся название крема, он доставал из кармана баночку, открывал ее и протягивал женщине. Та легонько зачерпывала крем указательным пальцем, а потом прикасалась к своему лицу, которое оператор показывал крупным планом. Морщины тотчас же разглаживались, и пожилая женщина становилась молодой.

Толику, говорил Арчи, рассказывали, что, просмотрев ролик, директор два часа не мог прийти в себя. Он глотал успокоительное и кричал, что болонка его тещи, — да нет! даже жопа этой болонки! — сняла бы и то лучше, и что пусть этот кретин Толик на глаза ему больше не показывается.

Толику пришлось уволиться, и полгода он сидел дома без работы. Потом тот же московский рекламщик устроил его на колбасное предприятие в рекламный отдел, заместителем директора.

— Толик сказал, работы там почти нет, — закончил Арчи свой рассказ, — народ колбасу всегда покупает. Знай сиди себе, получай зарплату и бумажки перекладывай.

— А мне понравилась идея клипа! — сказал я.

Арчи поглядел на меня с укоризной:

— Андрюша! Не разочаровывай нас! Кстати, дорогие мои! Завтра, — Арчи открыл холодильник и достал оттуда бутылку красного вина, — мы будем иметь счастье лицезреть лучшую половину Толика.

— А это счастье, стало быть, будет весь вечер иметь нас… — мрачно съязвил Перельман.

— Андрюша, там рядом с тобой штопор. На подоконнике.

— Он что — с женой придет? — спросил я, протягивая Арчи штопор.

Арчи взял штопор, скептически вздохнул, принялся было открывать бутылку, но вдруг остановился и поднял голову в мою сторону.

— Чего? — не понял я.

— Понимаешь, Андрюша, когда люди достигают такого положения в обществе, как Толик, они ездят в гости не с женами, а с любовницами. Законными любовницами. Так что Толик привезет к нам свою подругу. А жена его дома сидит, с ребенком нянчится.

— У него есть ребенок?! — с ужасом спросил Перельман. — У Толика?!! Как такое может быть? И жена?! Ты ее что, видел?

— Видел, — кивнул Арчи. Он снова взялся за бутылку.

— Ну и как?

— Да никак. Такая же, как и сам Толик. Жирная, неопрятная, сисястая. Этакий перевозной молокозавод. И где они друг друга находят?

— Где-где… На колбасном предприятии, — хмыкнул Перельман.

Арчи открыл, наконец, бутылку, вывинтил пробку из штопора и отложил ее в сторону.

— Знаешь, Женя, — сказал он. — И ты, Андрей. Я призываю вас обоих проявить когнитивную зрелость. Толик — финансовое будущее нашего общения. Согласитесь, все-таки полезнее есть красную икру и мидий, чем сосиски с макаронами.

— Полностью присоединяюсь, — быстро сказал я.

— Молодец! — похвалил меня Арчи. — Настоящий декадент всегда должен быть бодр! Предлагаю за это выпить и вернуться к гостям. — Господи! Где Слива с бокалами? Сколько его можно ждать?!

Вечером следующего дня, когда мы стояли со Сливой возле парадной, где жил Арчи, и курили, во двор въехала красная машина. За рулем сидел Толик в желтой рубашке, а справа от него мы увидели девицу с высоко взбитой прической, в которой была укреплена пластмассовая диадема серебряного цвета. На девице было ядовито-зеленое вечернее платье. Оба они, Толик и его подруга, смотрелись как два волнистых попугая на жердочке. Потом они вылезли, причем у Толика это получилось только с третьего раза, подошли к нам и как-то настороженно поздоровались.