— Нет-нет, нисколько.

Офицер провел его через несколько сообщающихся подвальных помещений к толстой железной двери в коробке из бетона, грубом сооружении посреди большого основного подвала. Рядом располагались стеллажи винного погреба. Он достал очередной ключ и отпер дверь. Она была очень тяжелой. Кросс вошёл один, затворил её за собой и закрыл на щеколду. Теперь можно было расслабиться: здесь он в полной безопасности, вдалеке от любопытных глаз и ушей, в святая святых, комнате для самых секретных разговоров. Над возведением этой бетонированной комнаты и центра связи трудились доверенные офицеры Эс-ай, только из числа англичан, чтобы исключить возможность установки подслушивающих устройств противника. На случай, если что-то все же было установлено, все сооружение еженедельно проверяли эксперты из специального подразделения.

В углу стояла сложная система передающих устройств, посылавшая сигнал на шифровальное устройство, шифр которого раскрыть было невозможно, затем на комплекс антенн на крыше Дома правительства, а потом через стратосферу в Уайтхолл.

Кросс включил её. Послышалось приятное гудение.

— Министра, пожалуйста. Это «Азиат Один». — Называть свою сверхсекретную кличку доставляло ему огромное удовольствие.

— Да, «Азиат Один».

— Среди встречавших этого шпиона, Брайана Квока, был Цу-янь.

— Ага! Значит, мы можем вычеркнуть его из списка.

— И того и другого, сэр. Они теперь изолированы. В субботу при пересечении границы был замечен тот самый беглец — Джозеф Юй.

— Проклятье! Вам лучше бы приставить к нему группу слежения. У нас есть кто-нибудь в их атомном центре в Синьцзяне?

— Нет, сэр. Однако я слышал, что через месяц в Кантоне с мистером Юем встречается Данросс.

— Ага, и что насчет Данросса?

— Он наш человек, но никогда не будет работать на нас.

— А что Синдерс?

— Он действовал хорошо. Я не считаю его неблагонадежным.

— Прекрасно. Что «Иванов»?

— Они ушли в полдень. Тело Суслева обнаружить не удалось: разбор развалин потребует не одну неделю. Боюсь, если мы и найдем его, то лишь по частям. Пламм тоже погиб, так что нам нужно продумать изменения в «Севрине».

— Это слишком хорошая схема, Роджер, чтобы от неё отказываться.

— Да, сэр. На той стороне, наверное, тоже так считают. Когда прибудет замена Суслеву, я выясню, что они замышляют, и тогда мы сможем составить новый план действий.

— Хорошо. Что насчет де Вилля?

— Его переводят в Торонто. Прошу поставить в известность канадскую конную полицию. Далее, об атомном авианосце: личный состав пять с половиной тысяч офицеров и матросов, водоизмещение восемьдесят три тысячи триста пятьдесят тонн, восемь реакторов, максимальная скорость шестьдесят два узла, сорок два самолёта F-4 «Фантом» II, каждый из которых может нести ядерный заряд, два «Хок» Марк V. Интересно, что для защиты от атаки он располагает лишь батареей ракет «земля-воздух» на правом борту…

Кросс продолжал доклад, очень довольный собой. Ему нравилась его работа, нравилось быть и на той и на другой стороне. «На трех сторонах, — напомнил он себе. — Да, тройной агент, денег хоть отбавляй, и хотя ни та, ни другая сторона полностью мне не доверяют, я им нужен, они молятся, чтобы я был на их стороне — а не на другой. Иногда просто поражаешься на себя», — с улыбкой подумал он.

Армстронг стоял, устало навалившись на стойку информационного бюро в здании терминала Кай-Так и смотрел на дверь. Настроение у него было препаршивое. Как обычно, вокруг сновали люди. К своему удивлению, он увидел, как вошёл Питер Марлоу с Флер и двое их детей с куклами и маленькими сумочками в руках. Флер выглядела бледной и изможденной. Марлоу тоже. У него были полные руки чемоданов.

— Привет, Питер, — приветствовал его Армстронг.

— Привет, Роберт. Допоздна работаете.

— Да нет, я… э-э… только что проводил Мэри. Она улетела в отпуск в Англию на месяц. Добрый вечер, миссис Марлоу. Я так расстроился, когда узнал.

— О, благодарю вас, суперинтендент, я впо…

— Мы едем в Бинкок, — торжественно сообщила, перебивая мать, её четырехлетняя дочка. — Это на митирике.

— Ох, ну что ты говоришь, глупая? — перебила её сестра. — Это Бункок на материке. Это в Китае, — с важным видом добавила она, обращаясь к Армстронгу. — Мы тоже в отпуск. Мама болела.

Питер Марлоу устало улыбнулся, и его лицо покрылось сеткой морщин.

— В Бангкок на недельку, Роберт. Отпуск для Флер. Старый док Тули сказал, что ей надо отдохнуть. — Он остановился, потому что девочки начали перепалку. — А ну, тихо, вы, обе! Дорогая, — обратился он к жене, — пройди регистрацию. Я догоню вас чуть позже.

— Конечно. Пойдемте. Ведите-ка себя как следует, и та и другая! — Она пошла прочь, и дети понеслись вперед.

— Боюсь, ей не очень-то удастся отдохнуть, — вздохнул Питер Марлоу. Потом негромко добавил: — Один из моих друзей просил передать, что наркодельцы встречаются в Макао в этот четверг.

— Вам известно, где именно?

— Нет. Но предполагается, что в их числе будет Белый Порошок Ли. И один американец. Банастасио. Вот такие слухи.

— Спасибо. И?

— Это все.

— Спасибо, Питер. Приятного вам путешествия. Послушайте, в бангкокской полиции есть один человек, с которым вам стоит встретиться. Инспектор Самантаджал, скажите, что от меня.

— Спасибо. Какой ужас все, что случилось с Линком Бартлеттом и остальными, верно? Боже, меня ведь тоже приглашали на этот прием.

— Джосс.

— Да. Но ни ему, ни им это уже не поможет, верно? Бедолаги! До встречи на будущей неделе.

Армстронг смотрел вслед высокому человеку, потом вернулся к стойке информационного бюро и снова облокотился на неё, продолжая ждать с тяжелым сердцем.

Мысли снова и снова возвращались к Мэри. Вчера вечером у них произошла ужасная ссора, в основном из-за Джона Чэня, но в большей степени из-за того, как он провел последние несколько дней. Брайан, и «красная комната», и деньги, которые он взял и поставил на Пайлот Фиша, а потом мучительно ожидал, и выиграл, и положил все сорок тысяч обратно в ящик своего стола — чтобы никогда больше не прикасаться ни к единому пенни, — и расплатился со всеми долгами, и купил ей билет домой. А сегодня вечером эта ссора и её слова: «Ты позабыл про нашу годовщину! Не о чем особо вспоминать, да? О, как я ненавижу это проклятое место, этих проклятых Вервольфов и все проклятое остальное. Не жди меня, я не вернусь!»

Он тупо закурил. Жуткий вкус, но курить приятно. В воздухе снова повисла влажность, такая противная, липкая. Тут он увидел входящую Кейси. Затушив сигарету, Армстронг пошёл навстречу, с грустью отметив про себя, какая у неё тяжелая поступь.