При этом он нечаянно задел кожаную сумку с золотыми луидорами; она упала, и монеты рассыпались по всему полу.

Андре засмеялся.

— Я принял массу предосторожностей, чтобы как-нибудь случайно, по ошибке, не оставить эти тюки, а сейчас мне надо выгрузить все бриллианты, которые я предусмотрительно спрятал в куртке, и переложить их обратно в сумку.

Сона издала удивленный возглас.

— Я совсем забыла про них! Они целы?

— Абсолютно целы; они у меня, моя радость, и, я надеюсь, они доставят тебе немало удовольствия, когда мы окажемся в Америке.

Оставив рассыпанные луидоры лежать на пол., Андре насыпал немного порошка в мисочку, которую нашел в углу каюты среди других умывальных принадлежностей.

Добавив немного воды — в точности так, как советовал ему Тома, — Андре как следует размешал получившуюся массу.

Через несколько секунд она стала совершенно чистой и прозрачной, такой, какую тогда, в саду, подал им неф, чтобы они вымыли руки после еды.

Усевшись перед зеркалом, Сона сняла с головы темный плат и покрывало. Ее чудесные золотистые волосы рассыпались по плечам.

Андре поставил перед ней мисочку.

— Вот то, что тебе нужно, — сказал он. — Я не буду смотреть на тебя до тех пор, пока ты снова не превратишься в ту маленькую святую, в которую я с первого взгляда влюбился тогда, в лесу.

— Я… не святая, — мягко возразила Сона. — Я., твоя жена… разве ты забыл? — спросила она с улыбкой.

— Я не забыл, — ответил Андре, — так что поторопись, потому что я хочу вести себя с тобой как со своей женой, а вовсе не как с темнокожей монахиней!

Намочив в мисочке свой носовой платок, Сона стала старательно протирать им лицо.

— Немного щиплет, — заметила она, — но матушка-настоятельница дала мне с собой крем, специально приготовленный из меда и лепестков розы; она сказала, что он снимает всякое раздражение.

— Надеюсь, ты не весь порошок истратишь? — улыбнулся Андре. — Не забудь оставить и мне немножко.

В дверь постучали, и Андре подошел, чтобы открыть.

— Капитан приветствует вас, сэр. Он просил узнать, не желаете ли вы заказать ужин и бутылку хорошего вина. Мы снимаемся с якоря.

— Пожалуйста, поблагодарите капитана, — ответил Андре, — и передайте ему, что мы с удовольствием примем его предложение.

Андре закрыл дверь.

— Поспеши! — повернулся он к Соне. — Когда я тоже приведу себя в божеский вид, мы устроим торжественный ужин, и я выпью за здоровье новобрачной — моей любимой, прекрасной жены!

— Я уже почти закончила, — ответила Сона. — Слава Богу, матушка-настоятельница решила, что достаточно будет покрасить мне только лицо и руки.

Андре снял куртку и повесил ее очень осторожно, так чтобы бриллианты не вывалились из-за подкладки.

«Завтра, — подумал он, — надо будет положить их обратно в сумку, где они и хранились вначале».

Сегодня он слишком устал и не хотел этим заниматься.

Но, каким бы усталым он себя ни чувствовал, Андре знал, что должен доставить удовольствие Соне и снять с себя толстый слой красящего порошка, который Жак наложил на него так искусно и который служил ему верой и правдой, защищая от всех опасностей.

Вскочив со стула, Сона повернула к Андре свое личико.

— Смотри! — воскликнула она радостно. — Я снова стала самой собой! Надеюсь, теперь я именно такая жена, на которой мечтал жениться мой муж! Андре взглянул на нее, и их глаза встретились.

— Очень скоро, — сказал Андре, — я расскажу тебе обо всем, что чувствует твой муж, когда смотрит на тебя, но сначала мне нужно тоже вернуть себе нормальный вид, а так как краска покрывает все мое тело, то я предлагаю тебе пока что прилечь, задернуть занавески над кроватью и немного отдохнуть перед ужином.

Сона посмотрела на него широко открытыми глазами, потом взяла свой узелок. Андре начал развязывать галстук.

— Если ты хочешь послушаться моего совета, — сказал он, — ты снимешь с себя все и наденешь только ночную рубашку и пеньюар, если, конечно, он у тебя есть. В конце концов, ты ведь ужинаешь только в обществе своего мужа, а перед ним можно так показаться!

— Я… я думаю… это неудобно. Я буду стесняться, — смущенно прошептала Сона.

— Мне нравится, когда ты стесняешься, — улыбнувшись, ответил Андре. — А теперь предупреждаю — я собираюсь полностью раздеться, снять с себя абсолютно все!

Сона вскрикнула и юркнула в кровать за занавески.

Андре быстро скинул одежду и стал тщательно натирать себя чудодейственной жидкостью, как это только что делала Сона.

Толстый и прочный красочный слой исчезал прямо на глазах.

Сначала побелело его лицо, затем Андре стер краску с одной стороны груди и только было собрался приняться за вторую, как раздался стук в дверь.

Быстро схватив полотенце и обернув его вокруг бедер, он крикнул:

— Войдите!

Стюард, с подносом в руках, вошел в каюту.

Поднос весь был уставлен тарелками с едой; бутылка вина высовывалась из ведерка со льдом. Слуга поставил поднос на стол.

— Может быть, вы желаете, чтобы я остался и прислуживал вам за столом, сэр? — спросил он. Задавая вопрос, он взглянул на Андре, да так и застыл с открытым ртом. Затем, немного придя в себя, воскликнул:

— В жизни не видал еще человека с пестрой грудью! — Сообразив, что его замечание могло показаться несколько дерзким, он тут же поправился:

— Прошу прощения, сэр!

— Ничего, — улыбнулся Андре. — Нам не потребуется ваша помощь, мы поужинаем сами, большое спасибо!

Слуга поспешил выскочить за дверь, и Андре рассмеялся. Интересно, подумал он, какую историю он расскажет другим матросам, какие небылицы наплетет им?

Наконец, очистившись почти полностью, Андре насухо вытерся и, достав из саквояжа чистую, хотя и несколько помятую рубашку, переоделся.

К счастью, там нашлась еще и пара чистых хороших брюк. Приняв, насколько это было возможно, приличный вид, Андре раздвинул занавески.

— Ужин подан, миледи! — торжественно возвестил он и тут увидел, что Сона крепко и сладко спит.

Как он и просил, она надела на себя только ночную рубашку, а ее белый пеньюар висел на спинке кровати.

Она так устала, что, вероятно, заснула в ту же секунду, как только голова ее коснулась подушки.

Чуть наклонившись, Андре нежно смотрел на свою спящую жену.

Она была невыразимо прекрасна: светлые, золотистые волосы рассыпались по подушке, кожа казалась теперь даже белее, чем, как он помнил, она была раньше, длинные, темные ресницы бросали тень на щеки.