Дама сразу омрачилась.

– Да, была такая история. Настя Воронцова. Ее искали, но следствие зашло в тупик. Очень странная история, знаете ли.

– Почему странная?

Женщина помялась, скорее всего, рассказывать ей не хотелось, но сумма грядущего пожертвования заставляла вступать в конфликт с самой собой.

– Ну знаете… Следственный отдел, как я уже сказала, не пришел к каким-то выводам. Все, чего они хотели – замять это дело. Мы объясняли, что похищение было, скорее всего, спланировано заранее…

– Почему вы так думаете? – сощурился Демид.

– Потому что дети покидают детский дом только под надзором воспитателей, преподавателей. И обычно мы выезжаем в такие места, где совершить подобное, я имею в виду увести ребенка, невозможно. Тот, кто это сделал, знал, что мы поедем в пещеры. Точнее, так думаем мы, те, кто здесь работает или работал в то время.

– Но тогда выходит, что к похищению причастен кто-то из своих.

Женщина устало вздохнула. поджимая губы.

– Я понимаю, что такая мысль возникает. Но я могу поручиться, что…

– Поручиться вы ни за кого не можете, – перебил Демид. – Вы сами как считаете: Настя стала случайным выбором или похитить хотели именно ее?

– Именно ее? Нет, – женщина уверенно покачала головой. – Не думаю, что так. В ней не было ничего выдающегося, я хочу сказать, она была молчаливой и нелюдимой девочкой, и большую часть времени проводила за чтением книг. Практически ни с кем не дружила. Да и с ней никто не стремился сблизиться. Она, знаете ли, была немного… – женщина замолчала, поморщившись. – Немного не в себе.

– В каком смысле? – тут нахмурились мы с Демидом.

Заведующая вздохнула.

– Настя верила в то, что она… Особенная. Не такая, как все. Что на нее возложена миссия, если хотите…

Мы с Демидом переглянулись и снова уставились на женщину. Она вздохнула.

– Не думаю, что вам это все интересно…

– Нет, нам очень интересно, – влезла я. – Она часто говорила подобное?

– Нет. Нет. Я же говорю, она была очень замкнута. С ней работали психологи. И вот однажды Настя это сказала: что настанет момент, когда она должна будет выполнить свою миссию. И тогда она станет свободна.

– Это было задолго до исчезновения?

– Примерно за год. Из нее пытались вытащить еще что-то на эту тему, но она молчала. Бросала иногда такие вот фразы…

Демид задумчиво почесал лоб.

– Вы же понимаете, что это ей должен был кто-то внушить? Ребенок с рождения находился в детском доме.

Она вздохнула снова.

– Мы понимает, но к сожалению…

Развела руками, признавая свою беспомощность. Демид еще посмотрел на меня, а потом достал фотографии из семейного архива: на одной мама, на второй Рысаковы и я с Петькой.

– Кто-нибудь вам знаком? – спросил Мазуров. Заведующая нахмурилась, принимая фотографии, смотрела не на них, на нас.

– Вы ведь приехали сюда не ради пожертвования? – спросила наконец.

– Нет, но вы получите оговоренную сумму, можете не переживать. Нам нужна помощь в поисках Воронцовой Насти.

– Вы… Всерьез пытаетесь ее найти? – округлила она глаза. – Спустя столько лет?

– Мы ищем зацепки. Не так давно случилась похожая история, и у нас есть подозрения, что она может быть связана с похищением Насти.

Женщина немного помолчала, глядя на нас, потом опустила глаза на фотографии.

– Ну что? Знаете кого-нибудь? – спросил Демид, глядя внимательно, у меня отчего-то перехватило дыхание. Слова Демида как будто нагнали атмосферу, и я ждала ответа с сильно бьющимся сердцем.

Женщина подняла на нас растерянный взгляд.

– Да. Да, я знаю.

– Кого? – быстро спросил Демид, я чувствовала исходящее от него напряжение.

Внимательный взгляд впивался в лицо женщины, словно анализируя ее эмоции и пытаясь по невербалике понять мысли. И я подумала вдруг: я ведь ничего, ничего о нем не знаю. Интернет транслирует миру общественную жизнь, а сам Демид… Какой он настоящий?

Ведь его веселость и улыбчивость тоже может быть только частью образа. Да, может, удобной и в чем-то близкой, но только частью. Если верить происходящему, моя бабушка всю жизнь играла роль другого человека, и соседи тоже, возможно… И что – подозревала ли я их в этом? Никогда.

Мазуров может скрывать что угодно и быть кем угодно, но об этом я тоже не узнаю. По крайней мере, пока не влезу непосредственно в его интересы.

Слава богу, Демид не заметил, как я на него смотрю, я отвернулась, зажмурилась посильнее, почти до боли, потом перевела взгляд на заведующую. Мы здесь по другому поводу, вот и надо думать об этом.

– Обеих знаю, – произнесла женщина, я вздернула в удивлении брови. Обеих? Даже так?

Мы с Демидом снова переглянулись, на этот раз женщина заволновалась.

– Вы что, хотите сказать, что они… Они могут быть причастны?

– Давайте поговорим в кабинете? – предложил Демид. Женщина поспешно кивнула, и мы направились в помещение.

Наверное, это время было необходимо ей, чтобы прийти в себя. Ибо было видно: новость ее удивила. Я лично почти скакала уже от нервов. Что вообще происходит-то?

– Анна Владимировна, – Демид мягко улыбнулся, когда мы разместились в кабинете. – Не делайте поспешных выводов. Возможно, они ни при чем. Расскажите просто, откуда вы их знаете.

Она кивнула, немного посмотрела на свои руки, потом вздохнула.

– Я всю жизнь в этом детском доме работаю. После института устроилась, сначала воспитателем, ну и постепенно двигалась вверх, дошла до заведующей… Вот это, – она ткнула пальцем в тетю, – Ирина Рысакова. Она пришла… – женщина подняла на нас удивленный взгляд. – Она пришла в тот год, когда Настю подбросили. Это что-то значит? – спросила беспомощно.

Мы с Демидом снова переглянулись. Если бы мы только сами знали…

– Вы общались? – задал Демид вопрос. Она кивнула.

– Да. Она работала у нас на полставки. У нее был ребенок, пошел в сад, и она вышла сюда… Ее дети любили, она, знаете, ловко находила к ним подход. Все еще удивлялись, у нее ведь не было опыта работы…

Или был – подумала я, вспомнив фотографию из Челябинска.

– Как долго она работала у вас?

– Дайте подумать… Через год, кажется, они переехали в соседний город, и она ушла с постоянного графика, но приезжала к нам постоянно, каждый выходной практически.

– До сих пор приезжает?

– Нет. Давно нет… Но до исчезновения Насти точно приезжала. И после тоже… Какое-то время. Может, с полгода… Не вспомню уже точно. Помню, что потом стала реже приезжать… Вот даже не знаю, как это все сошло на нет. Само собой как-то… Неужели она и впрямь… – Анна Владимировна снова обвела нас беспомощным взглядом.