– Я не имею ничего против, но пусть он так активно не вмешивается в мою жизнь и в жизнь моей семьи! Он снова сходит с ума из-за своей коллекции, точь-в-точь как "Ле Труадек, предавшийся распутству"[27].

– А мне кажется, пускаясь в длинные разглагольствования, ты стараешься обмануть сам себя. Посмотри правде в глаза, мой милый! Кто, как не ты, сыграл роль ученика дьявола, примчавшись к нему на всех парах в Цюрих, побывав в Грансоне. Сам подумай, до твоего визита он жил вполне спокойно...

– Очень спокойно! Особенно когда купил себе безделушку под названием "самолет"!

– Что ты хочешь! Прихоть миллиардера, который протер слишком много штанов, сидя в цюрихском суперофисе. Возвращаюсь к своей мысли: жил он себе спокойно, играя в любимую игрушку "Три брата". И тут к нему, как снег на голову, сваливаешься ты и сеешь в этой голове сомнение – для коллекционера непереносимое, ты сам это знаешь: а подлинные ли у него камни?

– А что бы ты делал на моем месте? Мне обязательно нужно было сравнить с его рубинами тот, который был мне подарен.

– И ты убедился, что он такой же подлинный, как и три остальных. Хорошенькая головоломка для профессионального эксперта! Так что не жалуйся, Альдо, что невеста слишком хороша собой! Пойдем лучше перекусим. Я проголодался, как волк.

Перекусили они очень "скромно": лангустами с базиликом, окунем гриль под икорным соусом и говяжьим филе с мозгами, запивая все это чудным "Мерсо", незаменимым для поднятия настроения. Зато они отказались от десерта, предполагая, что могут рассчитывать на него в гостях, и заменили его несколькими чашечками кофе с великолепным арманьяком. Позавтракав, поднялись в номер, чтобы переодеться. Друзья решили переночевать в гостинице и принять в конце концов ситуацию такой, какова она есть.

– Не знаю, почему, но я не жду ничего хорошего от этой встречи, – заметил Альдо в такси, направляясь к госпоже Тиммерманс.

– Что за настроение! Никогда нельзя сдаваться до боя. И потом, встреча может оказаться очень забавной.

"Дворец" шоколадной королевы величественно возвышался в Икле, аристократическом предместье Брюсселя. Он напоминал замок и стоял в глубине ухоженного парка с обширной оранжереей и газоном. Архитектор отважно повенчал в своем творении ренессанс с модерном, и – что делает ему честь – преуспел: особняк радовал глаз гармонией. Картину оживляли лакеи в темно-зеленых ливреях, не посрамившие бы элегантностью и королевскую резиденцию.

– Только представь себе, что ты мог бы царствовать в этом дворце! – заметил Альдо другу. К нему, как по мановению волшебной палочки, вдруг вернулось прекрасное расположение духа. – Он чуть меньше, чем дворец в Лакене[28], и ты мог бы разместить в нем без малейшего стеснения музей египетских древностей.

Вместо ответа Адальбер молча пожал плечами. Так же молча они поднялись следом за метрдотелем по внушительной лестнице и вошли в голубую гостиную, обставленную подлинной мебелью времен Людовика XVI. Погода стояла прохладная, и в камине потрескивал огонь, помогая центральному отоплению. Радовали глаз охапки сиреневых ирисов в высоких китайских вазах, расставленные в голубой гостиной.

Когда объявили о приходе наших друзей, в гостиной сидели четверо: Луиза Тиммерманс, ее дочь Агата, точно такая же, какой сохранилась в памяти Альдо, Мориц Кледерман и незнакомец, который скорее всего был будущим мужем резвушки Агаты. При их последней встрече она разводилась с бароном из Вены Вальдхаусом.

И вот уже хозяйка дома принимает наших друзей, она даже встала со своего места и с улыбкой направилась им навстречу.

– Как приятно видеть вас здесь, господа! После того как мы расстались в Биаррице, правда, несколько поспешно, надо признать, я долго надеялась, что вы меня навестите. Особенно это касается вас, Адальбер. Расстояние от Парижа до Брюсселя не так велико.

– От Венеции гораздо дальше, – подхватил Альдо, склоняясь к ее руке, на которой сиял один только великолепный, окруженный бриллиантами сапфир той же синевы, что и ее скромное, но обворожительное платье из креп-ромена.

Два таких же сапфира сияли у нее в ушах, подчеркивая серебристую пышность волос. На запятье красовались скромные часики из голубой эмали, тоже украшенные сапфирами.

– Думаю, что мой тесть не скрыл от вас, что я, к сожалению, не обладаю досугом для светской жизни. Здравствуйте, Мориц, – поздоровался он и слегка затруднился, глядя на второго мужчину, который тоже встал, чтобы поздороваться. Госпожа Тиммерманс поспешила его представить.

– Барон Карл-Август фон Хагенталь...

– Мой жених, – произнесла Агата так, словно объявляла войну.

Альдо, пожав руку барону, был вынужден повернуться к ней и не мог не выразить своего удивления.

– Так с бароном Вальдхаусом покончено? Вам удалось от него избавиться?

– Не без труда, но мы расстались. А вот вы исчезли, даже не попрощавшись.

– Вы всерьез полагаете, что это непременно следовало сделать? Я счастлив видеть вас сегодня такой же, какой сохранила вас моя память...

– Почему бы нам не вспомнить о прошлом вместе? – предложил жених, обращаясь к молодой женщине, что позволило Альдо внимательнее к нему приглядеться.

Барону было лет под пятьдесят, а может, и немного больше, судя по седым, почти что белым волосам, зачесанным назад. Он был высок, строен, гладко выбрит. Лицо с неправильными чертами было не лишено обаяния, особенно когда он смотрел на свою будущую жену и улыбался ей.

Альдо тоже улыбнулся, пожав плечами.

– Удовольствие рассказать эту историю я предоставляю вашей невесте, – произнес он. – В Биаррице она сыграла со мной шутку дурного свойства, но ее матушка исправила положение, так что будем считать, что матч закончился вничью.

Адальбер в это время расставлял необходимые акценты, разговаривая с хозяйкой дома.

– Вы стали жертвой плохого самочувствия, дорогая. Директор казино "Де Флёр" и врач могут это засвидетельствовать. Вас отвезла домой девушка из Армии спасения, которую вызвали в ресторан, и она передала вас с рук на руки вашему метрдотелю Рамону. Доктор посоветовал не тревожить вас, дав возможность выспаться как следует.

– Но разве вы не могли зайти на следующий день и узнать, как я себя чувствую? Разве вы не беспокоились обо мне?

– Нет, у меня не было оснований для волнений. Врач меня успокоил. И я полагал, что записка и цветы подействуют на вас умиротворяюще.

– Да, конечно, конечно... Но ваше последующее молчание...

– Молчание? Я думал, вы мне напишете. Но не получил от вас ни слова и уехал в Египет.

– Я тоже поехала в Египет!