– А как же бедные мужчины и женщины? – полюбопытствовала Пруденс. – У них нет такого же общественного долга?

– Конечно, нет. – Лаура энергично замотала головой. – Бедность порождает бедность. Общественный долг бедных избегать воспроизведения себе подобных особей.

– Особей? – переспросила Честити, не в силах скрыть шок. – Они такие же особи, как и мы.

– Нет, здесь вы ошибаетесь, Честити, – твердо напутствовала Лаура. – В них отсутствует нечто важное, в чем, разумеется, они не виноваты.

Честити взглянула на Дугласа и перехватила презрительное выражение, мелькнувшее в его угольно-черных глазах. Затем его губы вытянулись в тонкую линию, и он отвернулся, изображая полнейшее безразличие к обсуждаемой теме. Учитывая нелестное мнение доктора о женщинах, Честити не удивилась его реакции. Однако ей не хотелось, чтобы Лаура, оправдав худшие из опасений Дугласа, оттолкнула его от себя.

– О, полагаю, вы читали «Скромное предложение» Свифта, – поспешно переменила она тему, надеясь сгладить произведенное Лаурой впечатление. – Как там дальше? – Она нахмурилась. – Что-то насчет того, что хорошо откормленный ребенок является самой изысканной и питательной пищей. – Она повернулась к сестрам. – Напомните мне.

– «Скромное предложение, как сделать, чтобы ирландские дети не превращались в обузу для собственных родителей и страны», – подсказала Констанс, – один из любимых нашей матерью очерков Свифта.

– Вот как? Я не читала. – Лаура пренебрежительно скривилась.

– Рекомендуется употреблять тушеными, жареными, печеными или вареными, – процитировала Пруденс. – Кажется, так.

– Ну да, а еще лучше в виде фрикасе или рагу, – добавила Честити. Сестры рассмеялись, но никто больше не нашел литературные опыты Джонатана Свифта забавными.

– Чай, – объявила Честити, нарушив внезапно повисшее неловкое молчание, и отложила книгу. – Пора пить чай. Я проголодалась. – Она вскочила с места, отряхивая широкую юбку сиреневого платья.

– Я не пью чаю, дорогая, – отказалась графиня.

– Какой все-таки странный обычай – пятичасовой английский чай, – заявила Лаура. – Трудно придумать более неподходящее время для еды, не правда ли, дотторе... Дуглас? – Она улыбнулась.

Дуглас решил, что сыт по горло разговорами с Лаурой. К тому же в вагоне становилось душно.

– Совсем наоборот, – известил он. – Я горячий поклонник английского чаепития. Могу я присоединиться к вам, дамы?

– Сделайте одолжение, – поднялась Констанс. – Но считаю своим долгом предупредить, что Честити съест все пирожные, если вы предоставите ей хоть малейший шанс.

– Чудовищная клевета, – пожаловалась Честити, отодвигая дверь купе. – Не обращайте на них внимания, Дуглас.

– Постараюсь. – Он последовал за ней в коридор. Поезд изменил направление движения, и вагон качнуло.

Честити схватилась за стены, пытаясь сохранить равновесие, но Дуглас обхватил ее за плечи чуть ли не раньше, чем поезд начал маневр. Он удерживал ее до тех пор, пока путь не выпрямился, так что она в полной мере ощутила мощь руки, прижимавшей ее тело, словно железный обруч, к его крепкому торсу. Слабый, но безошибочный импульс желания пронзил низ ее живота.

Честити резко отстранилась, упершись ладонями в его широкую грудь.

– Спасибо, – поспешно сказала она, отступив на шаг. – Вы очень галантны.

– Боюсь, недостаточно галантен, чтобы подхватить вас всех, – возразил Дуглас. – Позвольте, я пройду вперед.

Он двинулся впереди них по коридору и открыл дверь в вагон-ресторан. Они проследовали внутрь, и официант в белой униформе проводил их к столику.

Честити села у окна, а Дуглас расположился рядом, предоставив остальным сестрам занять, места напротив. За столиком оказалось довольно тесно, и юбки Честити касались его ноги. Она сидела так близко, что он ощущал легкий аромат ее волос и благоухание каких-то цветочных духов, исходивший от ее кожи. Всплеск эмоций, который он испытал, поневоле обнимая ее в коридоре, удивил и потряс Дугласа. Он едва сдерживался, чтобы не прижать к себе ее женственную фигурку, снова ощутить тяжесть упругой груди, натягивавшей лиф платья, и изгиб тонкой талии, которую можно обхватить пальцами. Ее близость действовала на него как нагретое солнцем вино, терпкое и возбуждающее.

Подошедший принять заказ официант прервал его чувственные грезы, уже начинавшие проявляться самым неловким образом. Пока Констанс разливала чай, на столе появились тарелки с тостами, пирожными и бутербродами.

Дуглас взял горячий тост и щедро намазал его маслом. Решив внести полемический задор в чересчур интимную атмосферу, сложившуюся за столом, он непринужденно заметил:

– Кажется, сестры Дункан находят мисс Делла Лука забавной?

– Синьорину Делла Лука, – поправила его Констанс с плутоватой улыбочкой.

– Именно ее я и имел в виду. – Дуглас выгнул бровь.

– Нет, конечно же, нет, – быстро вставила Честити. – Лаура прекрасно разбирается в искусстве, особенно в итальянском, она много путешествовала по Италии. Просто замечательно, что она собирается украсить вашу приемную статуями Будды, китайскими вазами и... – Она выдержала паузу, пытаясь сохранить серьезность. – И прочими вещами, – кротко закончила она.

– В самом деле, Дуглас, Лаура очень интересная собеседница, – поддержала ее Пруденс. – И наверняка талантливый декоратор. Конечно, мы с Кон не видели дом на Парк-лейн, но Честити описала его во всех подробностях.

– Не сомневаюсь. – Дуглас обвел взглядом невинно улыбающиеся лица сестер. – Вы очень коварные женщины, – сделал он вывод.

– Ну что вы, – запротестовала Честити, намазывая взбитые сливки на булочку. – Мы очень добросердечные, все трое.

– Я не верю ни единому вашему слову. – Он откусил кусок тоста, задумчиво пожевал, затем спросил: – А где лорд Дункан?

– О, он уехал еще вчера с Дженкинсом и миссис Хадсон. – Честити обрадовалась, что разговор сдвинулся с опасной почвы. Их цель – поощрять его ухаживание за Лаурой Делла Лука, а не наоборот. – Хотел лично присмотреть за приготовлениями.

– В первую очередь за винным погребом, – сообщила Пруденс.

– А ваш муж? – поинтересовался он.

– Отправился на машине с сумками, багажом, дочерью, ее гувернанткой и целой горой подарков, – ответила Констанс. – Для жены не осталось места.

– Ничего, нам нравится путешествовать вместе, – промолвила Честити. – Как вам тост?

– Тост он и есть тост. – Дуглас с облегчением отметил, что его чувственные фантазии полностью рассеялись.

– Тост может быть плохим или хорошим, – настаивала Честити. – Недожаренным, хрустящим и даже горелым.

Он повернулся к ней с удивленным видом.

– Я всего лишь пытаюсь поддержать разговор, – пояснила она.