— Он должен умереть, — согласился тот негромко. — Кто бы спорил. Аль-Бандар умрет. Вопрос только в том как и когда. Поспешность здесь может только навредить. Не мы должны убить его, а скорее аль-Бандара должны убрать свои, или нам следует поспособствовать расправе над ним. Желающие иракцы найдутся, я уверен.

— Что ты имеешь в виду? — Джин наклонилась вперед, внимательно глядя на Дэвида.

— Я навел справки. Этот Али-Мустафа аль-Бандар — родной племянник Авада Хамида аль-Бандара, председателя Революционного саддамовского трибунала, — сообщил Дэвид. — Он ярый суннит. На его дядечке Али-Мустафе числится немало темных дел, направленных против шиитов. В частности, Революционным трибуналом в 1980 году был осужден и замучен в саддамовских застенках великий аятолла Мохаммед Бакир ас-Садр, который, как ты понимаешь, является родственником, а точнее, дядей нынешнего главы шиитов Муктады ас-Садра. Мохаммед Бакир ас-Садр выступал за создание в Ираке исламского государства по примеру Ирана и открыто поддерживал иранского лидера аятоллу Хомейни. Когда началась ирано-иракская война, Бакира ас-Садра арестовали, и из тюрьмы уже не вышел. Кроме того, дядя аль-Бандара причастен к гонениям на шиитов, которые начались после покушения на Саддама в июле 1982 года. Так шииты ответили на казнь их духовного лидера. Покушение произошло на трассе недалеко от селения Эд-Дуджейль, рядом с Багдадом. Это шиитский район. Сам Саддам остался жив, но одиннадцать его телохранителей погибли. В результате саддамовских карательных акций арестовали сотни жителей района. Двести пятьдесят человек пропали без вести. Мы недавно обнаружили их захоронение. Всех их, как оказалось, удушили газом. Полторы тысячи человек посадили в тюрьму без всякого доказательства их вины, а сто сорок три духовных лидера шиитов приговорили Революционным трибуналом под председательством самого Авада Хамида аль-Бандара к расстрелу — за организацию, исполнение и недонесение о покушении на главу государства. Арестованных лишили имущества, снесли их дома, а семьи сослали в пустынные районы, где они погибали от нужды и голода. Чудом уцелевшим разрешили вернуться только спустя четыре года. Нетрудно догадаться, как относятся шииты и их лидер Муктада ас-Садр к роду аль-Бандар и какие ассоциации у них вызывает эта фамилия. Более того, Муктада ас-Садр имеет к Саддаму и более свежий счет, причем личного характера. Он — четвертый сын верховного лидера шиитов Мохаммеда Садека аль-Садра, пришедшего на смену казненному Мухаммеду Бакру. Он также носил почетный титул великого аятоллы. Крупный теолог, образованный человек, отнюдь не бедный, он имел большое влияние и, конечно, был врагом Саддама. Садека аль-Садр казнили саддамовские гвардейцы в феврале 1999 года в Эн-Наджафе. Ему пробили голову большим гвоздем. Кроме него, также убили двух старших сыновей Садека. Самого Муктады в тот момент не было дома, и это спасло ему жизнь. Его схватили позднее, и он оказался в тюрьме, якобы в связи с отсутствием систематического религиозного образования. По официальной версии, великий аятолла пал жертвой религиозных разногласий с аятоллой Али аль-Систани. У нас есть свои доказательства на вечные отговорки руководящих должностей. Муктаде и так известна правда, без всяких доказательств с нашей стороны. Он ненавидит Саддама и всех его пособников. Муктада ненавидит нас, точнее, очень не любит, считая оккупантами его страны, но Саддама Муктада ненавидит гораздо больше, по-настоящему, поскольку имеет к нему личный кровавый счет. Муктада просто не знает, с кем имеет дело. Если открыть ему глаза, раскрыв тайну псевдонима Магеллан, аль-Бандар не уйдет от расправы. Я уверен в этом.

— Так как поступить? — вздохнула Джин. — Даже если мне еще не раз придется навестить раненого племянника аятоллы, я не могу раскрыть себя, передав подобные сведения. Однозначно потребуется указать их источник. Все окружающие разгадают мое реальное происхождение и примут меня если и не за офицера коалиции, то, во всяком случае, за шпионку в ее пользу. Этим я поставлю под удар не только себя, свою деятельность, но в первую очередь Михраб, доктора Фарада, их семьи, весь персонал больницы. Аль-Каида, недолго думая, без разбора взорвет всех наших знакомых за сотрудничество с оккупантами.

— Конечно, о подобном не может быть и речи, — согласился Дэвид. — Твоя работа для нас крайне важна, а то и жизненно необходима. Ты должна спокойно продолжать работу в больнице. Это очень важный источник сведений для нас, едва ли не единственный. Надо найти человека, который может донести до Муктады правду о помощнике мэра, оказавшемся «оборотнем». Такого человека, которому Муктада мог бы доверять.

— Здесь непросто найти подобную личность, — заметил Майк. — Они все заодно.

— Мне кажется, можно использовать Селима. — Джин потерла лоб, размышляя. — Я уже думала об этом.

— Селим? — Дэвид пристально посмотрел на нее, и Майк тоже повернулся.

— Я говорю об одном из боевиков и охранников Муктады. Он недоучившийся студент-медик. Кстати, с неплохими способностями. Обучался в Лондоне. Его старший брат пошел в боевики ради денег на оплату учебы Селима. Муктада платил за курс молодого человека при условии дальнейшей работы на него. Селим вовсе не фанатик. Во всяком случае, на меня он не произвел такого впечатления. Напротив, мне кажется, его поступки претят ему, и он, вынужденный убивать, страдает. Видимо, обучение в Лондоне не прошло для него даром. Там осталась женщина, его возлюбленная. Некая Энн Баскет из Бирмингема. Она училась на одном курсе с Селимом. Если ее разыскать и передать Селиму весточку от Энн, можно опереться на его чувства и склонить молодого человека на нашу сторону. Он все-таки родственник Муктады. Пусть бедный, но родственник. Муктада знает Селима и всю его семью с детства. Муктада для них первый наставник и учитель. Окружающие его боготворят. Если Селим передаст аятолле сведения о Магеллане, тот вполне поверит ему, и со шпионом будет покончено.

— Можно попробовать. — Дэвид на мгновение задумался. — Как ты говоришь? Энн Баскет, из Бирмингема? — Он сделал пометку на лэптопе. — Я запрошу о ней сведения. Пока необходимо соблюдать осторожность. Магеллана временно обходим стороной, не трогаем его. Ставим под контроль — и все. Он слишком опасен, и, хватая злодея голыми руками, можно серьезно обжечься. Следим, контролируем, стараемся нейтрализовать действия Магеллана. Все его наметки в Тикрите, Эль-Куте и Эн-Наджафе, — Дэвид взглянул на Джин, — мы нейтрализуем. Сделаем это обычным образом, без особого ажиотажа. Все должно выглядеть естественно. Скорее всего, нейтрализация произойдет руками иракской полиции.

— Да, но второй провал подряд… Они могут заподозрить Джин, — возразил Майк.

— Могут, — согласился Дэвид. — Магеллан, главный организатор всего, на свободе. Его никто не преследует, никто не охотится. О Магеллане будто не знают. Вот тебе весомый аргумент как раз в пользу Джин. Она видела его, слышала голос, знает о существовании Магеллана. Мы не знаем, сколько подобных операций у них срывается. В конце концов, иракские силы безопасности и разведка коалиции тоже не дремлют. Мало ли кто еще может выступать информатором. Они начнут поиски, но, думаю, пока не заподозрят Джин. У нее будет время. Что касается Магеллана, ты ни при каких обстоятельствах не должна попадаться ему на глаза, — предупредил он Джин. — Магеллан может легко узнать тебя, так как он видел тебя с Майком. Ни на какие операции ты пока не выезжаешь. Майк сумеет пообщаться с Александром. Переводчик им уже не нужен. Они понимают друг друга и без слов.