Этот укол Александр проглотил уже легко, даже с улыбкой. Всему есть предел, и чувству униженности — тоже. Колиньи оставался в Париже, виделся с Баррасом. Рассказал ли ему Баррас, что Остужев — человек Штольца и может быть связан с Дюпоном? Опасность не пугала, теперь она скорее притягивала. Саша сел на ступени рядом с выбежавшими покурить трубочку адъютантами. Раньше они симпатизировали ему, теперь поглядывали осторожно. Всем стало ясно, что Александр в опале.

Но он не замечал косых взглядов, он думал о Джине. Друг она или враг, когда лгала, а когда говорила правду? В самом ли деле ее запугал Бонапарт? Ему пришло в голову, что если он — беспредметник, способный к бою, а Гаевский — к перевоплощению, то почему бы Джине не уметь влюблять в себя мужчин? Вот только Наполеон при первой встрече легко ее проигнорировал, не складывалась такая версия. Остужев вздохнул и взял себя в руки. Следовало заняться работой, а потом встретиться с Антоном.

Теперь Наполеон держал его от себя подальше, демонстрируя немилость. Доклады, которые готовил Александр, надлежало делать в письменном виде и оставлять адъютанту. Он работал до вечера, а с первыми сумерками спустился вниз. Почти сразу мимо прошел Гаевский, и Александр на расстоянии последовал за ним. Точку для встречи паренек нашел уютную — прямо за солдатским отхожим местом.

— У тебя что, обоняния нет? — в ужасе спросил Александр.

— Потерпи, — усмехнулся Антон. — На крыльце болтали, что Бонапарт забрал у тебя любовницу, а ты еще и возражать пытался.

— Александр, ты старше меня, но это же сумасшествие!

— Не твое дело, — мрачно буркнул Остужев. — Слушай, какие еще новости.

Кивая белобрысой головой, Гаевский выслушал сообщение и смачно сплюнул.

— Да, все это невесело. Но как ты мог влюбиться в Бочетти?! Ты разве забыл, что это она принесла Колиньи новость, после которой он кинулся в погоню за стариком Штольцем и убил его? Она сказала, что была его любовницей и он ее бросил! А ты и поверил! Она была его подручной и что-то наверняка знала, а такую Колиньи бросит разве что мертвой.

— Но она попала в тюрьму, — попробовал возразить Остужев. — Это не могло быть подстроено.

— Ты думаешь? — Антон усмехнулся. — Я, было дело, угодил в такое место именно потому, что это было подстроено. Ну, да ладно. И все-таки мне кажется, что Бочетти приставлена к Наполеону от Колиньи. Прости, но я думаю так. А шантажировал он ее или нет, это не важно — важно, что вы в ссоре и ты на подозрении. Я несколько раз прикидывал, как можно было бы добраться до этого маленького генерала и просто забрать у него предметы. Совершенно невозможно! А теперь у меня стойкое ощущение, что и Колиньи его охраняет. Люди, которые напали на вас возле Виши, возможно, все должны были умереть, чтобы напугать его.

И почему, по-твоему, Бонапарт стал договариваться с Колиньи, когда узнал об этом? От страха? Нет, он не такой, напугать Наполеона непросто. — Остужев не выдержал, достал из кармана платок и прижал к лицу. — Глаза режет, Антон!

— Это должно тебя отрезвить, согласно моим расчетам! Пленный и правда мог рассказать ему кое-что. — Гаевский немного подумал. — Послушай, а как ты считаешь, Бонапарт — игрок? Есть такие люди. Дюпон как-то раз говорил о них, я потом присматривался к людям — правда. Игрок бесстрашен, и хотя играет ради приза, все равно главное — игра. Помнишь, ты рассказывал, каким подавленным был Бонапарт в отставке? Это потому что его вывели из игры. Если я прав, то он играет с Колиньи. Союз они, может быть, и заключили, но для Бонапарта он ничего не значит. И про Бочетти он много знает, однако увел ее у тебя не только для того, чтобы тебе насолить, но и чтобы с Колиньи поиграть. Дать ему почувствовать контроль над собой! А на самом деле — использовать.

— И как же он может его использовать?

— Да хоть как! Ты понимаешь, зачем армия отправилась в Италию? Не для того, чтобы Республику защищать. Бонапарт идет грабить, потому что, несмотря на свою славу и положение, беден, как церковная мышь. — Гаевский, казалось, вообще не чувствовал запаха. — Чем-то он мне нравится, этот Бонапарт. У него большая семья, если не забыл, а с Корсики ему пришлось бежать, бросив имущество. В Италии он хорошо наживется, вот тут и пригодится Колиньи. Он ведь и правда крупный коммерсант, один из богатейших людей Франции. Просто никогда не выставляет напоказ свое богатство. У него связи, у него сеть агентов. Понятно, кому он всем этим обязан, но какая разница? Если Бонапарт победит австрийцев, то будет сказочно богат.

— Прости, Антон, но я больше не могу! — взмолился Остужев. — Отпусти меня. Я уже отрезвел. Последний мой вопрос: что насчет Дюпона? Где он?

— Не знаю, — развел руками Гаевский. — Но уверен, что где-то рядом, потому что вчера я мельком видел Мари. Наша крошка трется где-то в обозе, но поговорить мы пока не смогли. Ладно, мне тоже пора — я ведь в нашей батарее как юнга на корабле, только и успеваю на посылках бегать, да пушки надраивать непонятно зачем.

Они расстались. Остужев засунул пропахшую вонью одежду в мешок и завязал покрепче. До тех пор, пока она не будет постирана, он и помыслить не мог ее надеть. Сам с наслаждением помылся и действительно почувствовал себя отрезвевшим.

— Я все еще мало что понимаю. В мужчинах. В женщинах. В политике. В войне. В игре, в которую ввязался. Даже в себе я пока мало что понимаю. Поэтому главное — быть осторожным, ничего самостоятельно не предпринимать, и ждать Дюпона, — сказал он сам себе. — Только он сможет разобраться в том, что произошло.

Утром протрубили поход. Штаб вместе с частью армии тоже выступал. Война началась, и хотя для австрийцев и пьемонтцев, с которыми предстояло сразиться, это не явилось сюрпризом, в Италии стало тревожно. Доходили вести, что союзники собрали большую армию. По словам адъютантов, у Бонапарта имелся гениальный план, который должен был помочь разбить врагов по частям. Противники не знали, по каким дорогам пойдут колонны, какова их численность, и разместили войска так, чтобы перекрыть все направления. Бонапарт же собирался неожиданно собрать части своей армии в кулак и бить раздробленного противника наповал.

— Солдаты, вы не одеты, вы плохо накормлены… — Наполеон не любил говорить речи, но несколько слов перед выступлением надо было произнести. — Я хочу повести вас в самые плодородные страны в свете. Там вы получите все то, чего не смогла дать вам Франция. Вы пойдете и возьмете все, что вам нужно!

Солдаты ответили дружным ревом: «Слава генералу Бонапарту!»

Так и началась Итальянская кампания. Наполеон повел свой штаб самым опасным, хотя и самым коротким маршрутом. Они двинулись через Приморскую гряду, по знаменитому Карнизу. Далеко внизу синело Средиземное море, а здесь, на пугающей высоте, порой по узким и весьма опасным местам, иногда пешком пробирались генералы, предводительствуемые лично командующим армией. Приходилось на руках переносить кареты и повозки через каменные завалы. Точно такой же камнепад мог начаться в любой момент и похоронить все планы Наполеона, но он лишь улыбался, когда его просили быть осторожнее. В довершение ко всему внизу появились корабли британского флота. Они в любой момент могли начать обстрел колонны, и хотя на такой высоте достать французов было бы не просто, риск оставался вполне реальным.