Теперь уж мне пришлось его хватать за плечо. Мы все четверо уставились в ужасе друг на друга.

— Только не паниковать, — потребовала я, таща Алию из-под стола. Там брякало и сыпалось из тюка оружие. Вдвоем с Аэроном мы едва сумели выкрутить из ее побелевших пальцев клевец в виде волчьей морды.

— Я все беру на себя, — заявила я. Но даже вампиру пришлось напрячься, чтобы услышать мой задушенный писк.

— Что?

— Не сбивай меня с мысли, а то нам всем хана.

— Да нам и так бздец, — шумно задышала Алия, судорожно сжимая-разжимая кулаки.

— Поднимите меня, — попросила я, с трудом выплевывая сухие, как репьи, слова.

— Подыми-ите мне ве-эки, — пробасила за спиной, борясь с истерикой, Лейя. Я ее чуть не придушила, но меня оттащили. — Все, ты уже встала, что дальше?

Ой, лучше бы мне этого не говорили.

Ног я не чувствовала, но каким то чудом умудрилась сделать шаг, не упав и не рассыпавшись на мелкие осколочки. Хотя могла, так все во мне сжалось, напряглось и скукожилось от страха.

— Госпожа Верея, — услышала я далекий, словно из глухого омута, голос Феофилакта Транквиллиновича.

Лица преподавателей плыли мимо мутными пятнами, неразличимые и одинаковые, как у утопленников. Я сделала им знак отстать, вяло махнула рукой, не отрываясь от лица Верховного.

Дед был суров и холоден, как истукан в Белполе. Я видела там одного из камня, тоже в капюшоне и с клюкой.

— Здравствуйте, мне кажется, переговоры между Храмом и Школой Архона зашли в тупик? Дирекция отрицает участие учеников, Храм возражает, Орден требует крови? — Я чувствовала, как предательски начинают дрожать ноги. — Мне известно, что вы воспитанник Духовной Златоградской обители. Во всяком случае, так говорят, а значит, вы человек, не чуждый философии и… Может, устроим диспут?

Даже я поняла, как жалко и путано все прозвучало. Но, к моему огромному удивлению, позади старика возникло кресло. Я тоже кулем осела на подставленную лавку. Глянула на свои руки и поняла, что как-то успела отобрать у Алии ее платок с волчонком. Зверушка выглядела жалкой и обиженной. Я поспешно расправила платок на колене. Опомнилась, свернула, развернула. Поняла, что сейчас расплачусь, но твердая рука Феофилакта Транквиллиновича потрепала меня по плечу. Я дернулась, но директор мне поощрительно подмигнул, мол, «смелее, раз взялась».

И я начала:

— Я сирота, но так случилось, что иногда вокруг меня, со мной вдруг происходит что-то, что не случается и не случится никогда с другими. Иногда падают с неба лягушки, иногда дуют сильные ветра или происходят землетрясения. Такое случается с каждым, но со мной слишком часто. Достаточно часто, чтобы стать частью Школы, ее ученицей. Понимаете, я никогда не думала о навьих детях как о своей семье, потому что я человек, дочь ивы, как говорят в Школе, и всю жизнь надеялась ей быть. Думаю, что поначалу ко мне немного применяли чары, иначе я бы ни за что не вошла в один класс с демоном, не улеглась бы в одной комнате с лаквиллским вилколаком, мавкой… а про вампира я и вовсе молчу, или про рогатую лягушку, тетку Лейи.

— Вы отвлекаетесь.

— Да, извините. Я просто хотела сказать, что мне здесь очень все понравилось, у меня появились друзья. Но если б ради меня в Школе изменили порядки или случилось нечто необычное, то я б этого не узнала, потому что я не знаю, точнее, не знала, как все было раньше. Только от вампира я, например, узнала, что факультет культурологии и историографии попросту не существовал до моего приезда. Что демон в Школе был огромной редкостью. А тут вдруг полста душ, и все на новый факультет. А ведь демон — дух. Могучий, даже всесильный в чем-то, но, увы, паразит. Только человеку доверено богами преобразовывать наш мир. Даже демонографию мы начинаем изучать, вы не поверите, с географии и с отношений между божьей тварью и Творцом. Увы, в этом свете мы выглядим непривлекательно: глупы, лживы, завистливы, трусливы. Все, что оторвалось от земли, возвысилось, становится легендой. Половину этих легенд сочинила, как ни странно, нечисть.

— Но какое это, простите, имеет отношение к проблеме? — вякнул кто-то из-за спины старика.

— О, самое прямое. Как говорил мой друг Анжело, глорий этого мунди без сомнения транзит. Древнее колдовство уходит, и можно либо ждать, пока труп старого мира сам разложится и станет удобрением для нового миропорядка, либо все ускорить. Ведь демоны и рождены для битвы. Там, где они, неизбежен рагнарек. А вокруг меня их было слишком много. Настолько много, что однажды дочь лаквиллского воеводы, наследник Урлака и дочь водяного оказались лицом к лицу с разъяренными рыцарями. Демон, между прочим, — дух данного мгновения. Его задача подтолкнуть. И счастье, что один из них толкнул неведомого мага нас спасти. Но камень порождает камнепад, и вот вы в Школе. Учителя нам тонко намекнули, как выкарабкаться из петли. Вы тоже ведь наверняка учили в обители легенду о Сацке. Чернобог ведь ничего не требовал от охотника. Ему было безразлично даже, сдержит ли он клятву вообще. Он шел с ним ради интереса — как поступит человек. И охотник сам выбрал себе кару. Не думаю, что Чернобогу хватило б сил на чудо превращения живого человека в волка. Но силы веры Сацке хватило. Я думаю, что сила веры моих друзей в Архон не меньше. Поэтому мы не станем клясться, что не были в тот день в городе. Но хватит ли силы вашей веры, чтобы начать последний бой за право обладания этим миром? Подумайте об этом.

Старик задумался, мне даже показалось, что вздохнул безмерно тяжко и мучительно.

— Признаться, никогда не думал я о вере как о готовности начать войну. Но я подумаю. Благодарю вас за беседу. — Голос старика оказался неожиданно глубок. Он легко поднялся и, благословив, покинул Школу. Свита старика кидала на меня удивленные взгляды, словно не веря тому, что всем известный разборчивостью жрец, отказывающий иногда в беседе князю, снизошел до рыжей замухрышки.

Друзья, бледные, смотрели им вслед, радуясь тому, что живы, что я жива и что нас, кажется, не будут рвать на кусочки или волочить к костру. Феофилакт Транквиллинович, тоже весьма довольный, стоял рядом и как мальчишка перекатывался с пятки на носок, с пятки на носок.

— Ну-с, госпожа Верея, думаю, что культурологию за полугодие вы сдали на отлично, да. А по демонографии, извините, неуд, да-с, неуд. — И он рассмеялся, самодовольно потирая руки.

— За что? — взвыли мы хором.

— За поверхностный подход к теме, недостаточную вдумчивость, за клевету на сокурсников, наконец, да-с, — раздулся павлином директор. — Демон, конечно, дух данного мгновения, но полста штук для одной госпожи Вереи — это, простите, мания величества. Хотя за мужество и самопожертвование, с которым вы бросились защищать Школу и нас, навьих тварей, примите мою благодарность.

И директор шутовски раскланялся со всей нашей четверкой.

— Право, мне даже немного жаль, что жрец заехал к нам всего лишь пригласить меня на праздник летнего солнцестояния в столицу. Право, очень жаль.