кое-что ещё сделать по мелочам… И всё, можно двигать домой. В родные Шарики. За столом дежурного по этажу сидела строгая женщина. Она немедленно выписала счёт за номер.

— Уважаемая, — сказал Константин Михайлович, — где ж вы видели дырку на ковре?

— Как где? В вашем номере. Вы, небось, напились и дырку сделали.

— Нет у меня никакой дырки.

— Ишь чего говорит! Нет у него дырки! Пошли посмотрим.

В номере ковёр был цел.

— Где же дырка? — спросила растерянная горничная. — У всех была, а у него нет.

— А у меня нет. А у меня всё чинно-блинно. До свидания, уважаемая. Благодарствуйте!

В номере действительно всё работало. Всё было чинно-блинно. От раковины до вентилятора. И это испортило настроение дежурной на несколько долгих дней.

Сам Константин Михайлович отправился на почту и отправил Володе Удинцеву странный подарок — два не самых новых ботинка. Почтовая работница не хотела их принимать. Она кричала, что это позор. Кому такие нужны? И показывала ботинки очереди. Но очередь единогласно решила, что ботинки добрые и что их надо обязательно отправить. Что и было сделано.

Потом он кинулся домой к академику Булкину. Ему сказали, что Булкина нет. Уехал к своему другу академику Бутылкину.

Дедушка метнулся туда. Но выяснилось, что Бутылкина нет. Отправился на одноимённую с собой улицу к Булкину.

Короче, дело было мутное, и дедушка понял, что не судьба. Надо было вылетать в Шарики.

А двадцать восемь подъёмных кранов с чугунными чушками двигались в сторону карандашной фабрики. Ох, достанется ей! Прошёл час.

Двадцать восемь подъёмных кранов со страшной силой колотили трубу. Но без толку. Им не успевали подвозить чугунные бабы. Потому что труба стояла, а бабы разлетались вдребезги. И никто не решался позвонить главе и сказать, что его железное слово до сих пор ещё не сдержано.

— Сердечные, что это вы делаете? — спросил дедушка.

— Трубу рушим.

— И как рушится?

— Да никак не рушится. Сорок чушек разбили.

— А ну, дайте я встряну!

— Как встряну? Как встряну? Туда нельзя! — закричал крановщик.

— Отойди, милой! — сурово сказал дедушка. И пошёл к основанию трубы.

Крановщик включил сирену.

Константин Михайлович зашёл внутрь через низкую дверку и проглотил таблетку. Трубу стало шатать и гнуть в разные стороны. А в радиомагазинах в округе стали на глазах изумлённых продавцов исчезать конденсаторы, триоды, пентоды, выпрямители, усилители, генераторы высокой и низкой частоты и всякая прочая радиомелочь.

Труба изменялась с каждой проглоченной таблеткой и с каждой секундой всё больше. Дедушка аж раскраснелся от напряжения.

Но что-то не взлеталось Константину Михайловичу. Не хватало энергии. Не было ещё пары таблеток для взлёта.

Тем временем один из двадцати восьми подъёмных кранов озверел, тоже включил сирену и пошёл на трубу в психическую атаку.

— У-y-y-y, — выла сирена.

— А-а-а-а, — кричал машинист.

Непонятно как, но он раскрутил ядро вокруг крана и что было сил шлёпнул трубу.

И тут она поднялась. И к удивлению всех окружающих, медленно ринулась в воздух.

В чистое космическое небо.

Ядро психического крановщика сообщило ей недостающую энергию. Не стало карандашной трубы. Межгалактическая ракета уходила в даль на наших глазах.

Железное обещание железного главы было выполнено. Всё было чинно-блинно.

Глава тридцатая

Карцева-младшего снимают с крыши, а Володя Удинцев получает по почте антигравитационные ботинки

В заглавии этой главы, собственно, всё и написано. Только добавлю, что всё это произошло тихо и скромно. Надо ещё добавить, что Володя Удинцев был счастлив, а Карцев-младший не очень.

И ещё.

Володя Удинцев понял, откуда взялись ботинки-скороходы в русских народных сказках. И как они работают.

Глава тридцать первая

Таблетки в семье Карцевых

— Ну-с, папочка, — сказал Григорий Борисович, когда вернулся домой после допроса, — давай их сюда.

— Кого их? Куда сюда? — И завращал белёсыми глазами Карцев-старший.

— Космические таблетки, папочка. Из шкафа на шестнадцатом этаже.

— Не дам. Нос не дорос.

— Да я из тебя, дорогой ты мой человечек, душу вытрясу. Вместе с таблетками.

Дорогой человечек понял, что это будет сделано. Он быстро схватил из кармана валидольную капсулу и проглотил одну золотую пилюлю. Карцев-младший схватил вторую. И каждый задумался о своём.

Карцев-старший мысленно стал конструировать машину для печатания денег. Карцев-младший стал конструировать свою карьеру. Свои успехи по служебной линии.

Но, как уже говорилось, мало проглотить таблетки. Наглотаться таблеток каждый может. Надо было ещё уметь конструировать.

У Карцева-старшего вырастал посреди комнаты блестящий металлически-пластмассовый аппарат. Кривобокий и хромой. Но хромированный. Вот он готов. Впереди яркая красная кнопка. Так и просит: «Нажми меня!»

И нажал Карцев на неё. Затрещал аппарат. И вот она в руках конструктора, долгожданная тринадцатирублевая бумажка. Она выскочила легко и просто, как билетик из вокзального автомата.

Увидев цифру. Карцев позеленел. А когда он увидел портрет на этой денежной единице, он покрылся изморозью. Портрет был его — Карцева.

— Кто же это я получаюсь? — спросил он сам у себя. И сам же себе ответил: — Я получаюсь фальшивомонетчик. — И ещё он спросил сам себя: — Чем же мне это грозит? — И сам же себе ответил: — Тюремным заключением на очень долгие годы. Вплоть до расстрела.

Он взял утюг и стал превращать фальшивомонетную машину в утиль.

Карцев-младший, Григорий Борисович, размечтался о должностях, кабинетах и правительственных автомобилях. И стали вырастать на разных столах и подоконниках необычные телефонные спецаппараты. И синие, и белые, и зелёные, и красные, и хромированные. И стали они звонить и разными голосами приглашать на совещания в самые важные места: в мэрию, администрацию президента, в ООН и даже Всемирную Организацию Здравоохранения.

И ещё голоса задавали срочные и чрезвычайно опасные вопросы:

— Григорий Борисович, как быть? Америка настаивает на том, чтобы мы уменьшили военную мощь. Что, будем уменьшать?

Или:

— Григорий Борисович, есть мнение, что надо всю пшеницу в стране заменить сахарной свёклой. А в средней полосе выращивать верблюдов. Какие будут указания?

Младший Карцев перепугался. Отнял у отца утюг и тоже занялся избиением ни в чём не повинной техники.

И тут вошла метрополитеновская тётя Паша. И стало ей плохо. Она увидела валидольную трубочку и сунула таблетку под язык, чтобы сердце не остановилось. И стала думать: «Как же я это всё уберу? Господи Боже, помоги мне!»

И её вдохновение, озарение и многолетняя мечта осуществились. В комнате возник блестящий робот с веником и пылесосом. Он посмотрел вокруг и сказал усталым голосом:

— Бога нет, мамаша. Но мы вам поможем.

Глава тридцать вторая

Финальная

Гитара композитора Гладкова Геннадия Игоревича очень