— Ну же, ну. Вы нездоровы, Китти. Может, в конце концов, вашим бедам есть… есть какое-то объяснение.

Но Китти не слушала утешений, находясь на грани самой дикой истерики. Энни Грейсон презрительно фыркнула при виде такой слабости.

Драммонд подошел с раздраженной ухмылкой, чтобы посмотреть, что там делает Констанция. Она встала, чтобы теперь все могли это видеть.

— Эта девушка, — быстро сказала Констанция, — страдает нервным заболеванием, манией, которая не поддается контролю и проявляется в воровстве. Это своего рода сумасшествие.

— Гм! — только и сказал Драммонд, кинув многозначительный взгляд на кучу добра на столе.

— Дело не столько в самих вещах, — продолжала Констанция, проследив за его взглядом, — сколько в удовольствии, возбуждении, удовлетворении — назовите как пожелаете; словом, в самом процессе воровства. Вор работает ради выгоды, которую может извлечь из похищенного. Но эта девушка, совершив воровство, не пользуется украденными вещами. Она забывает про них и, возможно, даже не может к ним прикасаться.

— О да! — саркастически заметил Драммонд. — Тогда почему же она так старается, чтобы ее не поймали? Каждый, кто ведает, что творит, и понимает последствия своих действий, в ответе за свои поступки.

Констанция резко повернулась к нему.

— Это не так! — воскликнула она. — Вам это скажет любой современный психиатр. Иногда главным признаком безумия служит осознание природы и последствий своих действий; иногда сумасшедшие умело избегают разоблачения с почти сверхчеловеческим умом. Нет, мерилом безумия может служить то, что, даже сознавая возможные ужасные последствия, человек страдает от недуга, при котором не может себя контролировать.

С этими словами Констанция быстро отцепила прибор и присоединила его к руке Энни Грейсон. Если бы это был аппарат Бертильона или даже прибор для снятия отпечатков пальцев, Энни, наверное, боролась бы как тигрица. Но это было нечто новое, и она отнеслась к забавной штуковине с лихой бравадой.

— Такой термин, как клептомания, — продолжала Констанция, — часто употребляется в качестве предлога для подтасовки фактов экспертами, покрывающими самое обычное воровство. Но вы, мудрецы-криминалисты, когда-нибудь задумывались о том, что клептомания действительно существует? Клептоманок легко отличить от обычных воров. Безумное желание украсть ради самого воровства — ужасающее желание. Конечно, в определенном смысле слова это все-таки воровство. Но упорное, неисправимое, иррациональное, немотивированное, бесцельное.

Понизив голос и воспользовавшись тем, что присутствующие пытаются уяснить столь новые для них идеи, Констанция продолжала:

— Подумайте об этом минуту. Подобные заболевания — продукт цивилизации. Женщина, которой свойственна деликатная нервная организация, становится первой жертвой нынешней цивилизации и первой и главной преступницей такого рода… Если вы настаиваете на том, чтобы придерживаться старых методов расследования и называть клептоманок преступницами.

Она сделала паузу.

— А это еще что за штука? — спросил Драммонд, показав на прибор на руке Энни Грейсон.

Прибор явно его не впечатлил, и детектив рассматривал его так, как слон мог бы рассматривать мышь.

— Это? — Констанция сняла прибор с запястья Энни Грейсон, прежде чем та успела сделать это сама. — Разве я вам ничего о нем не сказала? Вообще-то это сфигмоманометр — маленький свидетель, который никогда не лжет. Чаще всего ими пользуются страховые компании, чтобы измерять давление и диагностировать некоторые заболевания. Мне пришло в голову, что он вполне мог бы быть полезен и для других целей. Потому что никто не может скрыть свои эмоции от сфигмоманометра, даже человек со стальными нервами.

Она пристегнула прибор к руке Драммонда, который как завороженный наблюдал за этой процедурой.

— Видите, как он работает? — продолжала Констанция. — Нормальное артериальное давление — сто двадцать миллиметров. У Китти Карр оно далеко от нормы. Не берусь утверждать наверняка, но предполагаю, что она страдает от периодических приступов головокружения. Почти все клептоманы от них страдают. Во время своих приступов они совершенно себя не контролируют.

Пока Драммонд рассматривал прибор, Констанция повернулась к Энни Грейсон.

— Где ваш муж? — напрямик спросила она.

— Исчез, как только появились ублюдки из полиции, — горько ответила та.

Она наблюдала за Констанцией в полном замешательстве, совершенно не понимая, что происходит.

Констанция вопросительно взглянула на Драммонда. Тот медленно покачал головой.

— Боюсь, мы никогда его не поймаем, — сказал он. — Он нас опередил… Хотя мы тоже не лыком шиты.

Констанция опустила глаза на маленький, невинный с виду, но предательский сфигноманометр.

— Вы лжете! — внезапно сказала она с силой и энергией, присущими скорее мужчине, чем маленькой женщине.

Констанция показывала на подрагивающую стрелку, зарегистрировавшую тайные эмоции — эмоции, которые ни разу не появились на невозмутимом лице Драммонда.

Сорвав прибор с его запястья, Констанция бросила сфигмоманометр в свою открытую сумку. Мгновение спустя она уже стояла у открытого окна лицом к улице, в руке ее поблескивал маленький полицейский свисток. Констанция готова была подать пронзительный сигнал, если кто-нибудь попытается помешать ей сказать то, что она намеревалась произнести.

Теперь она говорила очень быстро:

— Видите ли, я попробовала этот прибор почти на всех присутствующих в этой комнате, и каждый поведал мне свою историю. Рассказал ровно столько, сколько мне нужно было знать, чтобы сложить вместе все части головоломки. Китти страдает от головокружений, безумия, клептомании — и это вовсе не симуляция. Что касается вас, мистер Драммонд, вы сговорились с бежавшим мужем Энни Грейсон — вашим стукачом, — чтобы поймать Энни.

Драммонд сделал движение. Свисток в руке Констанции — тоже. Детектив снова замер.

— Энни оказалась для вас слишком умна. Ее никак не могли поймать, даже человек, живший с ней под видом ее мужа. Потому что она не ворует.

Энни Грейсон вызывающе повернулась лицом к своим обвинителям при этом внезапном повороте событий.

— Минутку, Энни, — сказала Констанция. — Однако вы все-таки настоящая магазинная воровка. Вы угодили-таки в ловушку, расставленную для вас Драммондом. Мистер Драммонд, имею удовольствие преподнести вам куда лучшее доказательство, чем мог бы предоставить ваш стукач.

Она продемонстрировала сфигмоманометр и, помолчав, закончила:

— Что же касается меня, я заявляю свои права на Китти Карр. Я заявляю, что имею право забрать ее и позаботиться, чтобы ее вылечили. Я заявляю, что настоящая магазинная воровка, королева магазинных воров Энни Грейсон, выработала хитрый план. Она взяла под свое крыло клептоманку и пользовалась ее безумием в корыстных целях. Китти Карр воровала, а Энни, в отличие от страдающей клептоманией девушки, получала выгоду от украденных и припрятанных вещей!