где под парами ожидал поезд из всего одного пассажирского вагона, сиротливо пристроившегося позади локомотива. "Тепло встречают"— пытался подбодрить я себя. "Личный поезд вон подогнали!" На этот раз поездка в вагоне антикварного вида заняла около десяти минут. Впрочем, попыхивающий густым дымом паровоз никуда не спешил, выдавая от силы километров двадцать в час. В окне вагона медленно вырастало массивное длиннющее здание с куполом, на котором развивался огромный флаг со свастикой. Чем-то оно мне казалось знакомым, особенно гигантский каменный орел, выбитый на фронтоне над главным входом... Я решил нарушить неукоснительно соблюдавшееся до того обеими сторонами молчание:

- Что это за здание?

Майор, не отходивший от драгоценного пленника ни на шаг и не проронивший с момента посадки ни единого слова, процедил сквозь зубы, даже не удостоив меня взгляда: - Имперская Канцелярия!

Как ни странно, по прибытии меня провели не на допрос к местному фюреру, кто бы он ни был, и не в пыточную камеру, чего я более всего опасался, а во вполне нормальный, можно даже сказать — гостиничный номер. Только установленная на небольшом окне прочная решетка немного портила идиллию. Застеленная человеческой простыней (впервые за все время моего пребывания тут!) кровать, стул и стол, намертво, правда, вделанные в пол. Однако! Дверь в стене вела в душевую, там же наличествовал и унитаз. Охренеть! А главное — все освещалось электрическими лампами! Я уже начал было забывать о подобных благах цивилизации и, по аналогии с поселениями Древних, ожидал увидеть нечто похожее на их жилища, только немного посолиднее. А тут...

- Отдыхайте! — по-прежнему, не глядя на меня, приказал тоже зашедший в номер майор, пока его подручные освобождали мои конечности от цепей. — Идите в душ, скоро вам принесут ужин. И направился к двери. Лишь на пороге, не оборачиваясь, пробурчал:

- Завтра вас примет Канцлер!

Ну Канцлер, так Канцлер... Какая разница! А майор, кажется, недоволен решением начальства! На его роже явственно читалось, что лично он предпочел бы пыточную... Интересно, почему Канцлер решил начать знакомство с пленником "по хорошему"? Надеется на добровольное сотрудничество? Но я же, по их "понятиям" — недочеловек! Или в таких случаях допускаются исключения?

Когда я вышел из душа, на столе уже был сервирован ужин. Мясо, что-то типа пшеничной каши, хлеб и вино. Ножа, правда, не дали, но трехзубая вилка имелась. Причем как бы не серебряная! Насытившись, долго стоял у окна с бокалом вина в руке, рассматривая неплохо освещенный фонарями ночной город. Темное, с едва светящимся пятном естественного спутника (второй еще не взошел), небо изредка перечеркивали зигзаги прожекторных лучей. Неужели птеродактили и по ночам пошаливают? Странно...

...Массивная деревянная дверь с начищенной медной ручкой с тихим щелчком захлопнулась сзади и я, в сопровождении двух конвоиров, оказался в кабинете. Первое, что бросилось в глаза — огромный парадный портрет Гитлера, занимавший почти всю стену напротив. Фюрер гордо позировал в серой шинели, в непременной повязке со свастикой повыше локтя и в форменной фуражке на фоне развевающегося нацистского флага. Пересекавшие картину и золоченую раму многочисленные трещинки и общая потертость свидетельствовали о том, что это, несомненно, оригинал родом из того еще Рейха. Художник был явно мастером - фюрер выглядел очень натурально, почти живым. Особенно глаза... Невозможно было оторвать взгляд от них...

- Я тоже нередко часами вглядываюсь в Его глаза... Как будто задаешь волнующие тебя вопросы и иногда получаешь ответ, - скрипучие звуки старческого голоса оторвали, наконец, мой взгляд от изображения на стене и я обнаружил за столом под ним высокого пожилого человека практически в такой же форме и с точно такой же повязкой на рукаве, как и фигура на портрете. Да и взгляд у него по пронзительности ничуть не уступал гитлеровскому.

- Картина, между прочим, принадлежит кисти Генриха Книра, одного из величайших художников Третьего Рейха! Садитесь, Валерий! — хозяин кабинета указал на одиноко стоящий в паре метров от стола стул с высокой спинкой. — Позвольте представиться — Канцлер Четвертого Рейха Рудольф Рихтер.

- Валерий Кожевников, - представился, в свою очередь, я и, углядев на столе кучку отобранных у меня предметов и документов, добавил: - Впрочем, вам это уже известно.

После чего уселся на предложенный стул. Конвоиры встали рядом, но чуть сзади — если что, до стола точно допрыгнуть не дадут. Об этом даже и думать не стоит! А то кое-какие мысли, каюсь, возникли, когда понял, что в кабинет меня ввели, не сковав руки-ноги.

- Имя известно, разумеется. Теперь хотелось бы узнать все остальное. Биография, образование, профессия, ну и обстоятельства вашего попадания сюда. И поподробней, чем на допросе у майора Фогеля!

Что же, просят вежливо — отчего бы и не рассказать о себе? Откорректированную версию своей биографии, естественно. Зачем Канцлеру, к примеру знать, что я был военным летчиком? В паспорте у меня это все равно не отображено. Вообще, промелькнула вначале идейка прикинуться полным лохом без образования и профессии, но в таком случае имелся ненулевой шанс, что такого бесполезного пленника просто, не откладывая, пустят в расход. А хотелось, все же, побарахтаться. Вдруг появятся какие-то шансы? Тем более что пока не бьют и не пытают. Поэтому, медленно и иногда спотыкаясь при построении сложных фраз — давно не практиковался в немецком, стал излагать компромиссную версию своей биографии. Выходило, что я по образованию инженер-машиностроитель, опыта практической работы, ввиду тяжелой обстановки в России не имел, работал на всяких подсобных работах. В армии служил только срочную в обычной пехоте. Канцлер слушал крайне внимательно, а описание проблем после развала СССР вызвало у него довольную ухмылку:

- Если вас не затруднит, не могли бы вы описать вкратце историю Земли после сорок четвертого года? А то у нас имеются только отрывочные сведения, - вдруг прервал он меня. Вежливо, но таким тоном, что отказаться было никак не возможно.

- Не