— У вас есть основания так думать?

— Основания есть. Ильинка — улица режимная. Идет постоянное визуальное и видеонаблюдение; с авоськами, набитыми тротиловыми шашками, здесь не прогуливаются. Значит, люди, которые минировали, имели законное право доступа…

— А если взрывное устройство заложили в другом месте?

Вюнш словно треснулся лбом о невидимое препятствие, такой вариант либо не приходил ему в голову, либо он не ждал, что это может прийти в голову следователю.

— Где, например? — спросил он после десятисекундного раздумья.

— Да где угодно. — Турецкий отложил блокнот и начал загибать пальцы: —У вашего дома, в вашем личном гараже, просто на улице. Вы же ездили на машине, значит, где-то останавливались, выходили и там, возможно, не было ни визуального, ни видеонаблюдения. Заминировать ведь могли и не вчера. Или я чего-то не знаю? Может, автомобиль как раз вчера проверяли в здешнем гараже? Чинили? Нет?

— Нет. Не проверяли. Возможно, вы правы, тогда мое убеждение стоит перевести в ранг предположения, но, тем не менее, хотелось бы, чтобы вы не отметали причастность к взрыву сотрудников ФСБ только потому, что разрабатывать эту версию будет сложно.

— Никакие версии отметать я не собираюсь, — пообещал Турецкий, — не мой стиль. Но я бы хотел знать, фээсбэшников вы подозреваете только потому, что у них была возможность или есть еще и мотив?

— Во-первых, в нашей с вами стране все настолько переплетено и взаимосвязано, что услугами ФСБ мог воспользоваться кто угодно: банк, крупная компания, конкретный бизнесмен, у которого был мотив, а во-вторых, и у руководства ФСБ мотив, безусловно, есть. Высшие чиновники в ФСБ, выступающие как борцы за закон и порядок в стране, на самом деле сплошь и рядом являются обыкновенными рэкетирами. Ко мне регулярно обращаются люди оттуда с вопросами: Герман Александрович, вот есть схема, надо ее реализовать, подпишите вот эту бумагу, откройте финансирование на неизвестно какую операцию. Я отказывал. Вы должны понять, что передо мной за годы работы в министерстве проходили тысячи людей с одним вопросом: дайте денег. Я научился различать, кому эти деньги действительно нужны. Вот однажды приехал парень, заместитель начальника военного училища по финансам с Дальнего Востока. Я спрашиваю: «Вы чего хотите?», а он стоит и молчит. Мне помощник докладывает ситуацию: «Герман Александрович, у них нет денег заплатить за электричество, отопление отключено, курсантов кормить нечем, зарплату преподавателям несколько месяцев не выплачивали…» А этот парень слова сказать не может, человек до ручки дошел, выбивая у чиновников Минобороны деньги. Ему деньги были выделены напрямую без вопросов. В остальных случаях действует обычная система согласований со всеми ведомствами. И, естественно, кое-кто недоволен. Настолько недоволен, что готов меня устранить. Причем неважно даже, похоронят меня реально или фигурально. Им важно, чтобы на этом конкретном посту оказался более покладистый и сговорчивый человек. А как устранить человека, который не согласен выдавать деньги? Проще всего скомпрометировать. Не так давно по редакциям и РК-агентствам рассовывалась разного рода грязь обо мне. О моих якобы заграничных счетах, недвижимости и так далее. Теперь после взрыва появился еще повод пополоскать привселюдно мое имя. Причем ведь по большому счету неважно, сколько правды и сколько лжи появится в прессе, народ скорее поверит в мои заграничные миллионы и недвижимость, чем в то, что это выдумка.

Ну вот, и туманные намеки, и пространные рассуждения, не обошлось и без них, Турецкий слушал, изредка, скорее для виду, делая короткие пометки в блокноте. Вюнш выдал речь на одном дыхании. Заготовлена она была явно заранее и, видимо, призвана была донести до следователя одну-единственную мысль: замминистра — честный человек, а значит, как всякий честный человек в наших условиях он практически обречен. То есть честные человеки не перевелись еще окончательно на широких просторах России, но в министерствах и ведомствах им места нет и быть не может. В главную идею Турецкий, безусловно, не поверил, многолетний опыт работы Вюнша в Минфине абсолютно исключал, что замминистра честен и неподкупен, но в единичный рецидив неподкупности, повлекший за собой минирование машины, «важняк» мог поверить легко.

— Кстати, Герман Александрович, — спросил он, — что у вас было запланировано вчера на 12.10, когда произошел взрыв?

— Хороший вопрос, — усмехнулся Вюнш. — В 12.30 я должен был присутствовать в Думе на заседании бюджетного комитета, так что в 12.10, по идее, я должен был бы быть в машине. Но по счастливой случайности у меня разыгралась мигрень, и я выехал, во-первых, несколько позже, а во-вторых, на служебном лимузине.

— А кто знал о том, что вы поедете в Думу?

— Многие, до сотни человек. Соответственно, весь думский бюджетный комитет, включая многочисленных помощников депутатов, добрая половина министерства, даже журналисты об этом знали. Возможно, не всем было известно точное время, возможно, не многие знали, что я предпочитаю не пользоваться услугами шофера и всегда езжу именно на этом взорванном вчера «БМВ»…

— Один, без охраны?

— К вопросу охраны я отношусь философски: чему быть, того не миновать. Но если бы не мигрень, возможно, пострадал бы не только я, но и еще два человека, аналитики, которые вместе со мной должны были быть на заседании. — Он недвусмысленно взглянул на часы. Беседа продолжалась уже двадцать минут вместо запланированных пятнадцати, и Турецкий поспешил задать последний вопрос:

— В руководстве ФСБ вы имеете основания подозревать кого-то конкретного?

— Это совершенно отдельный разговор, Александр Борисович. Во-первых, я могу и ошибаться, а во-вторых, даже если я прав, это всего лишь мое слово, ничем, по сути, не подкрепленное, против его слова. Ищите исполнителя. И пусть даже связь заказчика и исполнителя окажется неочевидной, заполучив исполнителя, вы сами без моих подсказок рано или поздно выйдете на заказчика.

Распрощавшись с Вюншем и пообещав держать его в курсе расследования, Александр Борисович решил пройтись до родной конторы пешком. Благо все рядом, а на воздухе лучше думается. Вообще-то ФСБ — это сильно, рассуждал про себя «важняк». Если действительно работали они, концы спрятаны глубоко и надежно.

А если не они, если Вюнш соврал? То встает вопрос, почему он соврал? Вариант первый: замминистра параноик, и рука спецслужб ему просто мнится в любом мало-мальски странном событии; вариант второй: он знает заказчика и либо уже с ним договорился о чем-то, либо надеется договориться, а следствие сознательно пускает по красивому, но безнадежному следу.

Звонка Семен Семеныча Шаранин совсем не ожидал, и тем не менее он позвонил и назначил встречу на их обычном месте — на Водном стадионе.

Шаранин шел на встречу и не понимал, что его ждет. Задание он выполнил, но доволен ли Семен Семеныч результатом, было неясно.

Когда Шаранин заметил бывшего шефа, Семен Семеныч, как обычно, дрессировал своего мраморного дога Лорда. Лорд, заметив Шаранина, завилял хвостом и, посмотрев на хозяина, побежал встречать гостя. Семен Семеныч обернулся.