а погонщики щелкали хлыстами над спинами вялых, тянущих телеги лошадей, наемники охраны вытащили свое оружие и сосредоточились на удлиняющихся тенях. Торговый путь был опасен в любое время, но ночью вдвойне. Правда, говорят, однако, что большинство караванщиков были в большем страхе от их собственного владельца, чем от какого-нибудь случайно повстречавшего чудовища или банды разбойников. Элайт Кроулнобар не был тем эльфом, к кому можно было бы относиться несерьезно. Он заявил, что они достигнут крепости к сумеркам.

- Последний холм! Крепость прямо впереди! – крикнул один из разведчиков. Новость шепотом, подобно ряби на воде, распространилась среди людей, принеся облегчение.

Данила Танн ехал позади каравана. Он наклонился и шепнул слова ободрения, в уши, повернутые назад, своей уставшей лошади. Повернутые уши были плохим знаком для животного, которое могло быть также упрямо, как и повозка с мулами. Все уже было позади, когда они, наконец, взобрались на вершину последнего холма. Завидев потенциальную конюшню, лошадь ускорилась настолько, насколько это было возможно для любящего отдохнуть животного. Она была, к тому же, красива, с гладкой блестящей шкурой цвета зрелой пшеницы.  У Данилы были предложения от купцов, жаждущих приобрести это впечатляющее животное, поэтому он не обращал внимания на подтрунивания других наемников. Дан чувствовал особое родство с этой лошадью. «Прелестный пони», как насмешливо звали его наемники, был не тем, чем казался на первый взгляд. Он без сомнения был умнее самого сообразительного коня, с которым Данила сталкивался, и совершенно бесстрашен в бою. Его семенящая поступь могла заменить биение сердца во время пыла страшной битвы. По мнению Дана, лошадь была достойна седока-паладина, если бы не эта преданная натура и эта непреклонное упрямство – обе эти черты Дан понимал очень хорошо.

Он похлопал лошадь по спине и повернулся к своему спутнику последних четырех лет, высокая, стройная фигура которого была завернута в темный плащ, такой же какой носят крестьяне. Он ехал верхом на костлявой, серой в яблоках кобыле. Рост всадника, его седло и поношенные ботинки  предполагали молодого человека незнатного происхождения, привыкшего к дороге. Это была тщательно созданная иллюзия, как знал Дан.   Возможно, эта иллюзия и была необходима, но он все больше уставал от нее.

Данила поравнялся со своим товарищем и сдернул капюшон его плаща. Свет заката упал на утонченное эльфийское лицо с длинным подбородком, черными кудрявыми волосами и большими голубыми глазами, миндалевидной формы, с золотыми прожилками. Эти удивительные глаза опасно сузились, как только остановились на нем. Эрилин была полуэльфом и вся его, - или Даниле нравилось так думать. К  тому же она была взбешена его последней глупостью. Данила, давно привыкший к такой реакции, нежно улыбнулся.

Эрилин резко вернула капюшон на место.

- Что, во имя Девяти Кругов Ада, это было? – спросила она низким и злым, но музыкальным, голосом со всем возможным презрением.

- Это похоже на дни, когда я первый раз увидел тебя. Мы почти у Дружественной Руки, – сказал Данила. Он непристойно улыбнулся – Название предполагает возможности, не так ли?

Полуэльф шмыгнула носом.

- Ты забываешь разницу между нами. Бард из знатной торговой семьи может путешествовать, где бы он ни пожелал, привлекая внимание, но не вызывая подозрение. Но здесь известно, кто я!

Он прервал ее быстрым небрежным щелчком пальцев.

- Во Вратах Балдура меры предосторожности, несомненно, были обоснованы. Но я слышал гномы, которые владеют этой крепостью, восхитительные маленькие парни – беспечный народец, который накрывает отличный стол и занимается своими собственными делами. И Дружественная Рука - это, возможно, по-настоящему нейтральное место за десятидневный переход. Ничего не случится за стенами крепости, так почему бы нам не отдохнуть и не провести хорошо время?

- У нас есть дела, которыми надо заняться, - напомнила она ему.

-  Я ценю, что вы  отнеслись к ответственности за караван серьезно - произнес новый голос, немного ниже, но более музыкальный, чем у Эрилин, и богатый мрачным, ироничным юмором. Товарищи повернулись лицом к сереброволосому эльфу, как раз когда он в шаге от кобылы Эрилин осадил свою скачущую легким галопом лошадь. Никто из них не слышал его приближения.

Без сомнения, зачарованные подковы, подумал Данила. Он знал, что Элайт Кроулнобар питал нежность к магическим предметам, и получал страшное удовольствие в накоплении вокруг себя подобной защиты. Кроме того, эльф ценил информацию. Хотя Элайт, вероятно, дал бы Эрилин все, что бы она не попросила, Данила подозревал, что у эльфа были свои мотивы для разрешения представителям торгового дома Таннов путешествовать с его караваном. Элайт знал, что и Данила и Эрилин были Арфистами, и что члены этой секретной организации в большинстве случаев имели обязанности гораздо более сложные, чем охрана караванов.       

Эрилин изобразила слабую эльфийскую улыбку и добродушным тоном сказала:

- Я исполняю все свои обязанности серьезно, - сказала она, - Очень серьезно, если даже Данила поверил этому.

В ответ на это Элайт приподнял одну бровь и прошептал фразу на эльфийском, совершенно нелестное замечание, которое не поддавалось точному переводу на Общий Торговый язык. Его губы дрогнули в изумлении, когда и Эрилин и Данила лопнули со смеху. После этого он уныло улыбнулся и пожал плечами.

- Так, бард, ты понимаешь Высокий Эльфийский. Я признаю, что тебе удалось удивить меня.

- А если бы ты знал, ты бы выбирал слова более тактично? – спросил Данила, ухмыляясь.

Элайт вновь пожал плечами.

- Скорее всего, нет.

Все трое несколько минут ехали в молчании. Что-то, что лучше всего может быть названо дружбой, начало произрастать между эльфом и Арфистами, но Данила никогда не упускал того факта, что это была очень хрупкая дружба. Они были очень разные, чтобы было иначе. Элайт Кроулнобар был Лунный эльф - искатель приключений, землевладелец и торговец. У него были разнообразные интересы, из которых только некоторые – полностью легальные, и вполне заслуженная репутация предателя, бессердечного, отважного в битве и смертельно опасного. Эрилин была полуэльфом, дочерью потерянной эльфийской любви Элайта. Она сосредоточилась на выполнении обязанностей паладина, и Данила подозревал, что она бы не позволила, чтобы их общая история и наследие остановили ее руку, если бы Элайт встал за границу закона и чести. Данила, в целом, был более гибкий в таких вещах. Он путешествовал с Элайтом, когда обстоятельства заставили их сотрудничать, и их отношения развились в осторожное взаимное уважение. Но Данила не доверял эльфу. Между ними было так много опасных секретов, так много обменов смертельными оскорблениями, обидами, что предательство просто откладывалось.