Рис. 65. Резной позолоченный рисунок на обратной поверхности деревянного приспособления для метания копья.

Если по истечении этого срока город не выражал желания принять предложение, туда прибывали посланиики Тескоко. Их слова звучали куда резче. Они заявляли, что правитель города может быть казнен, если не перестанет демонстрировать упрямство, и что его воины будут схвачены и принесены в жертву. Если же, с другой стороны, город согласится принять предложение Союза, его жителям придется всего лишь отправлять ежегодно небольшие дары. В случае отказа тескоканцы торжественно мазали голову правителя жидкостью, которая должна была придать ему храбрости в бою, а затем укрепляли на его лбу пучок перьев на полоске красной кожи. Они подносили членам совета другие дары и покидали город на очередные двадцать дней.

Наконец, в город приезжали представители Тлакопана. Они пытались подорвать авторитет правителя, появляясь перед жителями города и доходчиво объясняя им, что последний отказ будет означать войну, в которой многие из них погибнут или будут пленены, город и его земли будут разорены, а с побежденным государством будут обращаться не как с дружественным подданным, а как с вассалом, из которого выжмут все до последнего. Затем следовало последнее подношение оружия и последние двадцать дней на раздумья.

Если эти угрозы не действовали, считалось, что город вступил в войну с Союзом, однако для сохранения видимости законности совету Теночтитлана позволено было обсудить возникшую проблему. Последнее слово оставалось за правителем:

«Если это было обычное дело, они дважды или трижды советовали отказаться от войны, говоря, что для нее нет причины, и иногда правитель внимал этому совету. Однако, если он снова и снова призывал их и настаивал на войне, они уступали ему из уважения, говоря, что выполнят его волю, ибо они высказали свое мнение и теперь снимают с себя ответственность за дальнейшее развитие событий» (Сорита).

Подданные и союзники предупреждались о необходимости приведения своих армий в полную боевую готовность и обеспечения своей доли провизии и транспортных средств. Жрецы сверялись со священным календарем, чтобы определить наиболее удачный день для начала военных действий, и, когда этот момент наставал, жрец в одеянии Пайналя, гонца Уицилопочтли, в танце проходил по улицам Теночтитлана, гремя трещотками и щитом и созывая воинов. Подавал звук большой военный барабан, и в течение часа армия уже собиралась перед Великим Храмом.

Когда армия выступала в поход, впереди шли командиры и разведчики, за ними следовали жрецы, несущие изваяния богов. За жрецами маршировали племенные формирования – сначала армия Теночтитлана, затем, по порядку, войско Тескоко, Тлакопана и рекруты из провинций. Во избежание затора на дороге каждая группа отставала от впередиидущей на день пути. Строевые части сопровождали вспомогательные соединения: инженеры, которые должны были сооружать лестницы и мосты, женщины, готовившие еду, носильщики с припасами.

Снабжение продовольствием медленно движущейся пехоты всегда представляло собой проблему, особенно в поздние годы Союза, когда войны велись за сотни километров от столицы. Поскольку большая часть пути пролегала через дружественные территории, войскам не разрешалось грабить население или самим добывать себе пропитание. Любой солдат, который выходил из строя или нападал на гражданское лицо, строго наказывался. Идущие в авангарде части оставляли вдоль дороги запасы провианта, но в основном армия полагалась на пожертвования от городов, через которые проходила.

Рис. 66. Жрец-воин, захватывающий пленного.

Из-за трудности длительного содержания действующей армии кампании должны были быть кратковременными и, как правило, решающей становилась одна битва. По той же причине редкостью были долгие осады, хотя тласкаланцы окружили свою территорию каменной стеной, которая, по некоторым описаниям, была 6 метров шириной и 3 метра высотой, а наверху красовался деревянный бруствер.

Сражение, как правило, начиналось с оглушительного шума, который издавали обе армии, стремясь запугать противника. Они выкрикивали оскорбления, бряцали оружием, свистели и били в барабаны. Затем, по сигналу трубы командующего, лучники и пращники «открывали огонь» по врагу, копьеносцы метали свои копья, и армии сходились в рукопашном бою. Командиры частей отдавали приказы жестами, боем барабанов, звуками труб или глиняных свистков, в то время как главнокомандующий осуществлял общий контроль, отзывая изнуренные битвой части и заменяя их свежими силами из резерва. Тактика была простой и заключалась в попытках обойти противника с фланга или атаковать его сразу с обеих сторон. Иногда армия притворялась побежденной только для того, чтобы завести преследователей в засаду. Другой уловкой были закамуфлированные ямы, в которых прятались солдаты, как из-под земли выскакивавшие перед ничего не подозревавшим врагом.

Однако чаще всего битва представляла собой всеобщую свалку, в которой решающими факторами были свирепость и численное превосходство. Сражение заканчивалось, когда одна сторона пленяла вражеского командующего и захватывала его штандарт или когда атакующие захватывали главный храм города и поджигали его алтарь – в манускриптах иероглифом поражения является горящий храм, пронзенный копьем.

Раненых оказывалось меньше, чем можно было бы предположить. Сражения, как правило, проходили короткие и жестокие, целью было не полное уничтожение армии противника, а захват как можно большего количества пленных. Смерть врага не приносила воину славы, размер награды зависел от количества взятых им пленных. Ацтеки классифицировали своих противников в соответствии с их боевыми качествами: уастеки считались никудышными воинами, и не важно, сколько воин возьмет их в плен, заслуги в этом большой не видели, но, если ему удавалось пленить одного воина Атлиско или Уэшотсинко, он мог быть уверен в продвижении по службе и торжественном приеме по возвращении домой.

Ацтекский взгляд на войну – смерть или слава – выражался в их отношении к собственному пленению. Захваченный должен был не дрогнув встретить смерть. Честь требовала, чтобы он не пытался бежать, и любой совершавший побег и возвратившийся домой приговаривался к смерти, поскольку, как сообщает Сорита, «они говорили, что, раз ему не хватило мужества сражаться и умереть в бою, он должен был принять смерть в плену, ибо это более почетно, чем возвращение домой в качестве беглеца».

Когда сражение заканчивалось, наступало время для подсчета погибших, хирурги занимались ранеными. Первые пленные уже были принесены в жертву прямо на поле боя, а остальных сажали в деревянные клетки. Писцы занимались их подсчетом. Созывался военный трибунал для решения любых спорных вопросов.

Тем временем гонец отправлялся в путь, чтобы принести вести об исходе сражения в Теночтитлан. Если новости были плохими, он вступал в город молча, с ниспадавшими на лицо волосами, но, если одерживалась победа, он перевязывал волосы и входил в город радостно, размахивая оружием, его осыпали цветами, приветствовали звуком труб. Другие посланцы навещали семьи погибших.