— Ашран! Ашран! — вскричал покойный, едва узрев эльфийку. Секунда и он понял, где находится. — Я умер?!

— Ты сам себя убил, Мори, — пояснила она.

— Да, — согласился он. — Ты жива? Я думал, что тоже убил тебя.

— Не важно, — ответила Ашран. — Нам нужно тебя спросить о некоторых вещах. Ты же понимаешь?

Было видно, что он понимал и догадался кое о чем ещё.

— Кем вы заменили меня? — спросил Мори. — Я же знаю, что Румпель и Холгун не смогут.

Он завертел головой в поисках ответа и нашел:

— Проклятый Ма’Ай! Конечно.

— Скажи, с кем ты обедал в «Сказках русалки»? — продолжала допрашивать Ашран.

— Ты вернула меня к жизни только, чтобы узнать с кем я обедал?

— Мори, просто скажи, кто это, — попросила она.

— Один неудачник… — ответил Мори и закрыл глаза.

— Да раздери меня тысяча демонов! — вскричал Холгун. — Он ничего не сказал.

— Он дышит, — полушепотом заметила Ашран.

Холгун сердито нахмурился, присматриваясь. Прикоснулся к шеи Мори и констатировал:

— У него есть пульс.

Они подождали. Мори не открывал глаз, но и не покидал тело. Он будто спал или был без сознания.

Они поместили его в одну из камер, предназначенных для подопытных существ. Ашран, как и остальные, считала крайне опасным то, что мертвый оказался номинально живым. Ма’Ай ни о чем таком не думал. Все казалось ему загадочным и интересным. Если бы раньше ему кто-нибудь сказал, что в будущем он станет частью "ночного квартета", то сам ни за чтобы не поверил. Столкнувшись с магией впервые так близко в своей жизни, Ма’Ай с ошеломлением осознал — она его не пугала, а наоборот притягивала.

Когда Мори пришел в себя спустя несколько дней. Он выглядел крайне слабым, почти не мог шевелиться. Если он и был жив, то эта жизнь едва теплилась в его теле. Отвечать на вопросы он мог, поэтому Ашран решила с ним поговорить. Ма’ай попросился пойти с ней. Мори лежал на сооруженной для него кровати под светом магического фонаря, одна рука безвольно свисала вниз.

— Сколько времени прошло? — поинтересовался Мори.

— Почти полгода. — ответила Ашран.

— Ашран, я хочу умереть. Жить с незаживающими ранами… так больно. Почему я не могу умереть? — жалобно произнес он.

— Похоже, ты застрял.

— Вопрос времени от чего я сойду с ума быстрее, — простонал Мори. — От боли или от своей недееспособности.

Ма’Айю несмотря на то, что Мори в прошлом хотел его убить, было жаль его. Ашран же, к его удивлению, не проявляла ни капли сочувствия, как если бы он был для нее одним из подопытных.

— Я тут подумал, — произнес Мори. — Хочу увидеться с родителями. Ты мне позволишь?

— Нет, — сказала, как отрезала. — У меня к тебе все тот же вопрос. С кем ты обедал в «Сказках русалки»? Кто он?

— Обычный парень, — грустно сказал Мори. — Мне просто хотелось с кем-нибудь поговорить. Друзей у меня никогда не было.

— О чем вы с ним говорили?

— О любви… О неразделенной любви, — Мори криво улыбнулся. — Ты же знаешь, я всю жизнь люблю тебя. С первого дня как увидел. Но к моему несчастью я всего лишь человек, а не эльф, да?

— Кто он? — игнорируя его признание, спросила Ашран.

— Линар Ву его имя. Его отец корабельщик Ву. — нехотя ответил он.

Глава пятнадцатая. О семейных узах говорящая

«из ʙᴄᴇх нᴀᴨᴀᴄᴛᴇй нᴇᴛ ничᴇᴦ᧐ б᧐ᴧᴇᴇ жᴇᴄᴛ᧐ᴋ᧐ᴦ᧐, чᴇʍ бᴇзуʍиᴇ. ᴧюб᧐ʙь ᴛ᧐ жᴇ бᴇзуʍиᴇ. ᧐н᧐ ᴧиɯᴀᴇᴛ чᴇᴧ᧐ʙᴇᴋᴀ ᴩᴀзуʍᴀ, д᧐ᴄᴛ᧐инᴄᴛʙᴀ ᴄᴀʍ᧐й дуɯи и дᴇᴧᴀᴇᴛ ϶ᴛ᧐ бᴇз ᴄ᧐ᴄᴛᴩᴀдᴀния, ʍᴇдᴧᴇнн᧐»

из днᴇʙниᴋ᧐ʙ б᧐ᴄ᧐н᧐ᴦ᧐ᴦ᧐ ʍᴀᴦᴀ.

Как-то так сложилось, что единственным посетителем камеры Мори стал Ма’Ай. Он приносил скромную еду дважды в день. За эти несколько дней Мори стало лучше. Он уже мог сидеть и даже сам держал ложку. Поначалу Ма’Ай не планировал задерживаться в камере, но Мори не хватало сил поесть самому, а затем стал упрашивать побыть с ним немного, ибо безмолвие сводило его с ума. Ма’Ай сжалился. Как бы там ни было, Мори не казался ему таким злым.

— Почему ты хотел убить меня? — спросил Ма’Ай в один из своих приходов.

— Да не в тебе дело, — устало пояснил Мори. — Так просто сложились обстоятельства, а ты удачно подвернулся под руку.

— Зачем ты это делал? Убивал тех людей.

— Понимаешь, я работал над восстановлением старого заклинания, но оно никак не хотело действовать как надо. Думаешь, я делал это в своих интересах? Нет. Больше всего оно интересовало Ашран. А я, влюбленный дурак, старался ей угодить. Порадовать, удивить. Выбери, что тебе больше нравится. Мол, смотри, какой я молодец. Знаешь, сколько времени я на это потратил? — спросил он, заранее зная ответ. — Десять лет. И тут я понял, ошибка не в самом заклинании или в моих магических способностях. Дело в телах. Нужен был свежий труп. Перекупленный труп у похоронщиков не подходил. И оно сработало. Но была одна ошибка в записи, ее то я и пытался исправить.

Он замолчал, глядя в пустую тарелку, стоящую перед ним.

— Если бы ты только знал, как я жалею, — горестно вздохнул Мори. — Ведь она теперь не то, что со мной разговаривать не хочет, даже смотреть на меня не желает, да?

— Я не знаю, — честно ответил Ма’Ай.

— Я предатель в ее глазах, — обреченно объявил Моти.

Они молчали.

— Не вздумай в неё влюбиться, — неожиданно сказал Моти. — Ты человек, как я. Ты проживешь в лучшем случае сотню лет. Тебе не будет место в ее жизни из десятков сотен лет. Эльфы не влюбляются в людей. Хоть она полукровка, но она больше эльф, чем человек. Все полукровки появились на свет не благодаря великой любви, а лишь благодаря человеческой похоти. Если хочешь послушать исторические факты всего этого, попроси Румпеля. Он тебе расскажет. Только держи уши открытыми, а рот закрытым.

— Иначе он запечатает рот заклинанием, — они оба улыбнулись, понимая, о чем они.

— Хочешь, расскажу, как я впервые с ней встретился? — предложил Моти.

Ма’Ай понимал, что парень старается удержать его разговорами, но ему и правда было интересно.

— Иногда, когда о твоих способностях узнают слишком рано и не те люди, которым положено знать, это опасно. Не помню. Возможно, мне было лет восемь, а может десять. Мой отец принес кролика с охоты. Он был таким милым и мягким. Мне он так понравился. Было так жаль кролика, ведь отец убил его. Я оживил его. Ты знаешь, как это бывает. Ты сам не понимаешь, как ты делаешь. — Ма’Ай согласно кивнул. Он понимал. — Но факт остается