Коль только оную перешли, то неприятель, обозревши на себя наше наступление, оказал нам все свои силы на высотах, окружавших его лагерь, и встретил многочисленной конницей, которой мы конца не видели. Я началом своей канонады, а наипаче скорострельным огнем из главной батареи, которой распоряжался артиллерии генерал-майор Мелиссино, скоро привел в замешательство неприятеля в его лагере и тех при том, которые в лице у нас были, но в то же самое время воспользовался неприятель глубокою лощиной, которая между гребнем, где 1-я дивизия проходила, и другим, где вел свое каре генерал-поручик и кавалер граф Брюс, была, и пробежал по оной даже в тыл нам, снося по себе наижесточайшие выстрелы пушечные и оружейные, коими его старались сдержать обе дивизии.

Сквозь густоту дыма, от стрельбы, происходившей во всех фасах сего каре, равно и неприятельской по нам, я, приметя, что неприятель, как в той лощине, так и за Трояновой дорогой задерживаясь, довольно мог вредить наш фронт, немедленно приказал маршировать вперед и из каре отделить резервы пехоты и охотников с пушками и наступно вести их на неприятеля, где он кучами держался, сказав между тем и всему каре принимать влево, чтобы конницу турецкую, забежавшую по той лощине, отрезать.

Сей маневр настолько устрашил неприятеля, что оный, под конец боясь быть отрезан от своего лагеря, обратился во всю лошадиную прыть с криком к оному, провождаем будучи от нас наижесточайшей пушечной стрельбой, которая порывала в густых толпах великим числом всадников, отчего вострепетала и вся прочая турецкая конница, нападавшая со всех сторон на каре Племянникова, графа Брюса, князя Репнина и Боура, и пустилась назад примером отраженной от каре генерал-аншефа Олица.

Так, сломив первое стремление на себя неприятельское, быв в огне непрерывном с пятого часа утра по восьмой, очистили мы себе путь и удвоили свои шаги к неприятельскому лагерю, в котором еще видели, что пехота и конница смелость имеет нас к себе дожидаться. Не прежде, как в меру против нашего движения, открыл неприятель большие свои батареи, действия которых напряжены были наипаче на то каре, где я находился, и по правую сторону идущее генерал-поручика Племянникова.

Мы усугубили в примечании того стрельбу и поспешали достигнуть к ретраншементу, который, сверх чаяния своего, увидели в одну ночь обширно сделанным стройными глубокими рвами и последние – наполненные их янычарами. Как уже действием превосходным нашей артиллерии брали мы верх над неприятельской многочисленной, осыпавшей нас ядрами и картечью, без большого однако же вреда, и их батареи приводили в молчание; в то самое время тысяч до десяти или более янычар, выйдя с своего ретраншемента, неприметно опустились в лощину, примыкавшую к их левому флангу, близ которой шел со своим каре генерал-поручик Племянников, и только что уже его части доходило простерти руки на овладение ретраншементом, как те янычаре, внезапно выскочив с лощины с саблями в руках, обыкновенной толпой ударили на правый того каре фас и в самый угол оного, который составляли пехотные Астраханский и Первомосковский полки.

Едва первый плутонг Астраханского полка мог выстрелить, то янычары, смяв его, одни ворвались внутрь каре, а другие вдоль пошли по правому фасу и силой своей превосходной замешали те полки и другие того каре и пригнали к каре генерала-аншефа Олица, к которому перед фронтом сквозь их промчалась с великой яростью янычар толпа и их знаменосцы.

В сем случае я счастье имел одним словом: «Стой!» – сдержать своих ретирующихся и взбодрить к отражению неприятеля, ударив притом наижесточайше из своих батарей по янычарам, которые без того меньше минуты могли бы уже коснуться моего каре, где 1-й гренадерский полк, внимая моему повелению, весьма храбро ударил на все стремление неприятельское и оное сокрушил бодрым духом и отважной рукой, к чему споспешником ему был командир оного бригадир Озеров.

Их штыки и пушки, тут случившиеся, в один момент все дело решили, и с удивительной скоростью и послушанием построенное опять каре генерал-поручика Племянникова, воскликнув единодушным гласом: «Виват Екатерина!», шло вперед. Тут послал я на сию дерзкую пехоту свою тяжелую кавалерию, с которой с одной стороны генерал-поручик и кавалер граф Салтыков, с другой – генерал-майор князь Долгоруков пробившись, ее посекли и силой вообще огненного и белого оружия великую часть янычар положили на месте, а остальных погнали; и в ретраншемент потом вошли как оба первых каре, так к тому времени приспели туда же вступить со своими частями с правого фланга генерал-поручик граф Брюс, а с левого – генерал-квартирмейстер Боур, производя, покуда держался неприятель, пушечную по нем пальбу.

Визирь, увидев в сем случае лучших своих янычар, составляющих первую стену, падших, на всю мочь побежал из лагеря со всеми войсками; а при вступлении моем отделенный от корпуса генерал-квартирмейстера Боура подполковник граф Воронцов со своим батальоном с левой стороны взошел в неприятельский ретраншемент и сопротивляющихся в нем янычар истребил, заняв в той части батареи и несколько отбив у турок знамен.

Генерал-поручик князь Репнин со своим корпусом в продолжение сего захватывал, сколь возможно было, обращенного в бег неприятеля, заходя в тыл его лагерю и провождав пушечной пальбой, отчего неприятель, видя свой великий урон, бросил весь обоз и побежал толпами во все ноги к стороне Дуная, где было до трехсот судов больших, которые послужили к его переправе, но не безбедственной; а затем завладели войска вашего величества турецким полным лагерем, получили в добычу всю артиллерию числом сто сорок хороших орудий на лафетах и со всеми к тому артиллерийскими запасами и великим багажом, о чем изъясню я ниже.

Посреди сего изобильного лагеря, пройдя в порядке, преследовали неприятеля верст до четырех, а далее идти за ним усталость солдат не позволила, поелику вели мы беспрерывный и жестокий бой с начала пятого до половины десятого часа поутру, в который свершили уже нашу победу, а в кавалерии, за отделением ее к прикрытию запасного магазина, имели мы недостаток.

По отдохновении немногом, велел я генералу-квартирмейстеру Боуру со своим корпусом идти вслед за неприятелем, запасшись пропитанием, найденным в его лагере, который в тот день и подвинулся вперед, а я с армией, расположившись на сем месте, первое имел попечение о снабжении солдат пищей; а на другой день, по совершении литургии, воздав Богу, помощнику нашему, благодарное молебствие, торжествовала армия вашего императорского величества свою победу с пушечным и троекратным ружейным беглым огнем.

А на вечер, сведав, что неприятеля некоторая часть, отделясь от Дуная, бежит за Елпусское озеро, обратил я туда бригадира и кавалера Игельстрёма с деташементом, который в ту ночь успел занять мост, отбил у неприятеля что мог застать из обозов, одну пушку и несколько человек взял в плен, уведомляя меня, что часть великая неприятельского войска, перешедши Елпуг, пошла к Измаилу. Я, получив сей рапорт, ночью того дня поспешил отправить генерала-поручика и кавалера князя Репнина с его корпусом к Измаилу, чтобы, разбив неприятеля, занять сей город, в котором он по прогнании неприятеля 26-го числа и утвердился, как я о том уже имел честь донести с последним моим курьером вашему императорскому величеству, и готовлю вслед за сим к отправлению обстоятельнейшую реляцию, со сколькими наибольшими успехами князь Репнин произвел сию экспедицию.