центру установили буржуйку. В глухом углу, подальше от окон, в бывшем кабинете отдела кадров, который размещался на первом этаже, устроили нечто похожее на кухню, где и харчевались. Сами же окна закладывать мешками не пришлось, так как это за них сделали украинские военные, рассчитывавшие, по-видимому, на долгую оборону от российской армии. Не срослось.

Старшим был назначен Руслан Гроз, который хотя и не вышел ростом, но боевой опыт которого с четырнадцатого года воспринимался как непререкаемый авторитет среди остальных бойцов, никогда не служивших в армии.

В заложенных окнах бывшей проходной сделали бойницу и установили ПКМ. Гранатомёты РПГ-7 с пороховыми зарядами и «морковками» были заготовлены заранее и лежали наготове в открытых ящиках в коридоре, уходящем вглубь здания.

Обзор был достаточно хорошим для того, чтобы полностью видеть полотно дороги, шедшей с юго-восточной стороны в Суворовку. Магистраль на протяжении всего пути от Отрадного до самого коровника контролировалась союзными войсками. Такое дело придавало спокойствия и немного расслабляло парней. В принципе, это была единственная трасса, по которой мог передвигаться транспорт из Суворовки и обратно, как последняя ниточка, связывающая гарнизон со своими. Правда, она была и под наблюдением украинских корректировщиков, не упускавших возможности навести свою артиллерию по более-менее серьёзному двигающемуся транспорту типа бронированной техники или военных грузовиков под тентом, – а вдруг там снаряды. В батальоне чисто военной техники не было, а вся транспортировка личного состава или боекомплекта осуществлялась на жёлтых гражданских автобусах, мобилизованных на улицах Донецка, или на легковом транспорте, «отжатом» у местного населения. Была ещё и «Газель», приехавшая на платформе в Белгород из какого-то шахтоуправления ДНР. В общем, какое-то время ездили спокойно, но вскоре и эта благодать прошла: укры начали бить по всему, что шевелится и движется. Хорошо, что иногда вражеские расчёты вычислялись россиянами и враг получал «по соплям». Тогда можно было пару дней как-то проскакивать с минимальным риском оказаться на хирургическом столе или в чёрном полиэтиленовом мешке для перевозки груза «двести».

Парням ездить было некуда. Главная задача – не дать врагу пробиться на данном участке вглубь посёлка. Пулемёта, трёх гранатомётов, трёх автоматов с кучей патронов и десятка гранат Ф-1 могло вполне хватить на первое, пусть даже внезапное, нападение. В свободное время укреплялись, наваливая на проезды всякий металлический хлам, как это видел и делал Гроз в составе караула на элеваторе.

Служба шла по накатанной, и жаловаться не приходилось, тем более что прилётов мин и снарядов сюда приходилось меньше всего: обычный коровник, что с него взять? Единственной проблемой, не дававшей поначалу спокойно переносить тяготы службы, были сами коровы и телята, беспрестанно мычащие от голода и жажды, умирающие на глазах от истощения и мастита, подрывающиеся на минах в поле по пути к неведомому водопою и, самое страшное, разлагающиеся прямо на территории коровника и вокруг. Со временем и эта проблема решилась, когда местными тракторами растащили падшую скотину подальше от села, в близлежащий овраг, а ещё живую, но уже обречённую и больную просто отправили на минное поле.

Несколько коров выпросили местные жители, работавшие некогда на комплексе. Позже даже принесли на позицию Савина и группе Гроза по эмалированному ведру шашлыка. Руслан есть не стал. В горло не лезло, слёзы не давали. Сердобольный был парнишка и чересчур сентиментальный, хотя ведь и убивать приходилось ещё в четырнадцатом. Но не коров, а вооружённых людей, стреляющих в тебя. Это не в счёт.

«От людей на земле главным образом все беды. Иной человек – как сатанюка бесовская, и разве убийством такого можно остановить всё плохое, что от него может исходить? А животное какой имеет злой умысел, если само к человеку тысячи лет назад пришло на услужение и достойно всякой защиты и уважения? А мы её – на мины…» – выговорился с горечью в голосе Руслан братве, которая только что принималась за поедание той самой пожаренной на углях животины.

Но в тот день настроение у всех было приподнятое. Весна несёт тепло вместе с апрельским солнцем, уже стелются местами коврики зелёной травы, птицы поют веселее навстречу приближающемуся маю. И главное – запахло концом войны. Победным концом! Верилось охотно, хотя какая-то толика сомнений ещё ёрзала в душах солдат. Хотелось домой, к жёнам и детям, к мирной и спокойной жизни в лучшем городе на земле – Донецке…

Гур и Хома уже давно стёрли сомнения в своей мужской дружбе и прочно знали, что дальше будет только лучше. Они обязательно сделают по ещё одному детёнышу и непременно станут крёстными друг другу. А может, в будущем ещё и породнятся через дочерей и сыновей. Как же хорошо, что скоро всё это закончится! На календаре началась последняя декада апреля двадцать второго года, а вокруг бурно принимала новую весну благодатная Харьковщина. Хотелось жить по-новому и дышать полной грудью…

Глава четвёртая

Разгром

Артиллерия союзников стала работать интенсивнее. Каждую ночь раздавалась двухсторонняя пушечная канонада, но с востока били чаще и громче, а на западе больше взрывалось и ухало от прилётов. Новый порядок ночного дежурства стал привычным, а минные обстрелы со стороны укропов утром и вечером продолжались с завидной регулярностью в установленные ими часы.

Изменилось настроение и у местного населения, которое в большей своей массе с самого начала осторожно контактировало с донецкими ополченцами, однако пообвыкло и пригляделось к парням, и к нему пришло ощущение мирного и позитивного настроя бойцов вражеской, казалось бы, армии.

Мирный народ также не хотел дальнейшего кровопролития, а соседские бабульки, усевшись на скамеечках у подъездов, желали проходившим мимо солдатам с Божьей помощью вернуться по домам и к семьям живыми и здоровыми. К слову сказать, маленький жилой комплекс трёхэтажных многоквартирных домов, в которых разместились «савинцы», как-то всегда оставался вне зоны обстрелов. Мины чаще падали далеко за периметром квартала. С одной стороны, радовало наличие подобного «демилитаризованного оазиса», но с другой – настораживало и наводило на мысль, что по месту живёт и работает информатор или резидент СБУ. Вполне возможно, что и не один, а целая группа или даже семейка. В отличие от жилого массива, центральная усадьба бывшего агрокомплекса, где размещался штаб, блокпосты по окраинам и частные погреба оставались местами с самой плотной сеткой воронок, разбитых строений и прочих разрушений. Украинская артиллерия работала явно избирательно, и это принималось во внимание Савиным.

«Если придётся выбираться с боями, то лучше идти по жилому сектору. Так будет больше шансов сохранить личный состав», – заключил он однажды для себя, очень сильно сомневаясь