Опасаться мне нечего. Варвар — он и в Африке варвар. Как говорится, при деньгах и в связях, порочащих его, не замечен. Ну а если пан Лешек затаил зло за выбитый зуб, то вряд ли станет хвастать этим перед остальными. Хватать и пытать меня не за что. Ну оказался не вовремя и не в том месте и помог купцу от разбойников Пырея отбиться, и что? Кто бы поступил иначе? На то оно и вознаграждение, чтобы всякому интересно было.

Кстати, когда Круглей с Озаром меня уже не видели и считали, что я ничего не услышу, то обменялись очень примечательными фразами.

— Я вот что подумал, хозяин, — сказал тогда старшой. — Если Степан еще хоть раз поможет нам от разбойников отбиться, то обоз уже не твой, а его будет.

— Это ты о чем? — видимо, не сразу сообразил купец.

— Теперь уже и о второй трети, причитающейся ему как вознаграждение…

Так что алиби у меня железное. Можно идти сдаваться с открытым забралом.

* * *

Когда проснулся, солнце уже поднялось почти в зенит. Ворота в замок оказались открытыми, а на мосту бездельничало трое воинов.

Доспехи у стражников хоть и сверкали на солнце надраенными металлическими частями, были так себе. Обычные стеганые куртки с тонкой пластиной нагрудников, прикрывающих область сердца. А из вооружения — открытые шишаки и толстые копья с непривычно широкими и длинными наконечниками.

С дисциплиной дело, похоже, обстояло тоже неважно, поскольку стражники сидели прямо на перилах. И лишь один из тройки стоял, опираясь на копье.

Я подгадал и со временем, и с настроением ратников.

Вид одинокого путника не обеспокоил стражей, озабоченных главной тревогой всех караульных: запоздает смена или придет вовремя? А еще — в каком настроении пребывает десятник? Поскольку от этого зависит: отпустят их отдыхать или найдут занятие поинтереснее. С точки зрения командира.

Сидевшие воины, мельком оглядев меня, с нескрываемым безразличием уставились каждый в свою сторону, предоставляя право и обязанность вести разговор старшему караула.

— Желаю здравствовать! — поздоровался я учтиво.

— И тебе того же, — не менее дружелюбно ответил стражник. — Куда и откуда путь держишь?

— Оттуда, — я махнул рукой в направлении Западной Гати, поскольку в первой части вопрос был чисто риторическим. Дорога сюда вела одна.

— Хочешь сказать, что в Западной Гати такой молодец вырос? — удивился стражник. — Невероятно… А ведь всего лет пять меня дома не было.

— Ну ты и скажешь, Глень, — заржал добродушно один из его товарищей. — Пять лет, го-го-го! Да ты как узнал, что Верейка в тяжести, так и носа туда больше не показывал. Может, это твой сынишка в гости пожаловал? А, парень? Твою матушку случайно не Верея зовут?

Угу, парни скучают и жаждут развлечения. Отчего бы и не поучаствовать?

— Даже если б мою почтенную матушку и в самом деле звали так, я бы в этом не признался. Не хочу, чтобы мой отец, — я подмигнул веселящимся воинам, — решил, будто я за деньгами пожаловал. Из замка-то сбежать ему труднее будет…

— Га-га-га! Го-го-го! — от всей души веселились стражники.

Даже Глень улыбнулся. Причем совершенно незлобиво.

— Молодец, парень! Вот сказанул! Го-го-го!

Подождав, пока смех утихнет, я вежливо поинтересовался:

— Я впервые в ваших местах, не подскажете, что мне дальше делать?

— У «отца» поспрашивай, — продолжил немудреную шутку один из стражников. — Может, ты в него удался и тоже от чьей-то распухшей талии сбежать решил? — И они опять зашлись хохотом, вполголоса рассказывая какую-то свою историю.

— Подходи ближе, «сынок», — махнул на них рукой Глень. Был он и в самом деле мужчиной в летах, и вполне мог претендовать на роль моего родителя. — А на этих не обращай внимания. С детства в темя ушибленные. Как величать?

— Степаном…

— Гм, знатное имя, — покрутил головой тот. — Видно, не простую судьбу для тебя матушка у Господа выпросила. Да только когда еще это сбудется. Не-а, не годится. Задразнят… А всем и каждому морду бить станешь — барон смутьянов не любит. Вмиг из замка взашей вытурят. И оглянуться не успеешь. Выбирай что-то попроще.

— Кузьма годится? — брякнул я первое, что на ум пришло, поскольку не понял, что не так в моем имени. Но отложил расспросы на потом. Если будет время. В конце концов, я не на ПМЖ сюда собрался.

— Наверняка, — согласился Глень. — А сам-то чем думал заняться?

— На службу хочу поступить, — я умышленно не уточнил о какой именно службе идет речь. Но ратник, похоже, понимал это слово только в одном значении.

— Это правильно, — одобрил. — Парень ты крепкий. Даже при оружии. Думаю, барон тебя возьмет. Если капитану понравиться сумеешь. Жалованье не шибко большое, но на степенную жизнь хватит. Тем более кормят и за ночлег платить не надо. Двигай прямиком в казармы. Спрашивай капитана. Вообще-то Фридрих обычно в это время дрыхнет, чтобы потом ночью гонять наемников и караулы проверять, но, может, и застанешь на ногах. Если не повезет — ступай в харчевню, что у северной стены, подкрепись и жди вечера. Как темнеть начнет, капитан осмотр новобранцев у казармы устраивает. Там его и найдешь. Да, — вспомнил вдруг. — Пошлину оплатить есть чем?

— А сколько?

— С пешего путника и без поклажи — медный грошик… А, — махнул рукой, — заплатишь, когда на службу поступишь. Считай от отца помощь… — промолвил неожиданно серьезно Глень. — Может, и моему сыну кто… Ну ступай, Кузьма. Еще увидимся. Крепость не город, тут не заблудишься.

* * *

Глень угадал. Сиеста[40]у капитана уже наступила. А значит, у меня образовалось свободное время, которое я мог провести с пользой для общего дела. В смысле — смотреть, слушать и запоминать любую информацию, способную указать, где похитители держат Чичку. И в этом плане второй совет стражника тоже был вполне кстати. Я о харчевне.

Конечно, веселящуюся толпу бездельников и повес застать там я не надеялся, но и увидеть пустые столы тоже. Да, замок[41]не город — но и не крепость[42]с казарменными порядками. Тут и свободные от службы ратники могли коротать время за кружкой пива. Или из прислуги кому-то захотелось хоть на время почувствовать себя господином. Пусть на кухне барона и за его столом все бесплатно, но ведь это (по существу, а не по форме) объедки, как для псов. А в харчевне, если можешь заплатить, ты уже не слуга, а уважаемый гость.