Они процветали, и ничего не предвещало этому процветанию конца. И потому было довольно неожиданным, когда муж ей сказал, что хочет развестись.

– Ты с ума сошел? Ты действительно думаешь, что лохи, которые смотрят нашу передачу вместо похода в церковь, простят тебе развод? Рейтинг улетит в подвал – и туда же провалятся пожертвования! И за каким чертом это тебе надо сейчас? Мы уже пятнадцать лет не муж и жена. Чего тебе не терпится?

– Я влюблен, Кэти-Мэй. Первый раз в жизни.

От этих слов она вздрогнула. Одно дело – всю жизнь подозревать, что Зебулон интересуется только ее даром, а не ею самой, другое дело – когда тебе это швырнут в лицо. И еще ей не понравилось, что он назвал ее настоящим именем. Это всегда бывало не к добру.

– Так что случилось? Накачал брюхо очередной секретарше? Кому на этот раз?

Зеб побледнел:

– И что ты собираешься делать?

Она сложила руки на груди, глядя на Зебулона так, будто открывает что-то новое.

– Если бы я тебя не знала так хорошо, я бы готова была присягнуть, что ты на этот раз серьезен. Тебе было абсолютно плевать, когда я остальных возила к этому коновалу в Тихуану.

– Тут другое дело, Кэти-Мэй. Я уже не молод. Мужчина хочет оставить в мире что-то от себя. Это вполне естественно.

– Ты по-другому говорил, когда у меня был выкидыш, – сказала она очень тихо и спокойно. Ей вспомнились спазмы в кузове школьного автобуса, который тогда был их домом, и как Зеб отказался везти ее в больницу. – Ты сказал, что это нам помешает. Не даст идти вперед.

– Обстоятельства изменились, Кэти-Мэй.

– Вот это ты прав, черт возьми! Ты – Зебулон, Колесница Господа, дар Его современным людям! Поборник воли Его и герой тысяч и тысяч мудаков этой великой страны! У тебя не больше прав сбежать и жениться на шлюшке, которую ты отодрал между столами в кабинете, чем у президента – сесть срать на лужайке перед Белым Домом!

Гнев Зебулона преодолел его страх. Он схватил ее за руку и дернул на себя. Таким бешеным она его еще не видела, и в ее теле взметнулась захватывающая волна похоти. Это был их первый спонтанный физический контакт за много лет.

– Ты извращение, а не человек! Тебе не место среди порядочных людей! В тебе нет сердца, нет любви! Ты чудовище, которое притворяется человеком, но на этот раз я тебе не дам изгадить мою жизнь!

– Ты прав, Зеб. Мне не место среди порядочных людей. Мне место рядом с тобой. Кто она, Зеб? Скажи, и я все это забуду, и вернемся к делам.

Она сама удивилась, что говорит так спокойно и рассудительно.

Ответом была жалящая боль от удара. Вкус крови наполнил рот. Что ж, я дала ему возможность. Я не виновата.

Она всегда могла читать его мысли, но что-то ее удерживало. Может быть, просто страх перед тем, что он сделает, если ее за этим поймает. А может быть, она не хотела знать, что он на самом деле о ней думает.

Она надеялась, что он не будет сопротивляться. Ей никогда не приходилось проникать в разум человека, который знает, что с ним делают. Это может осложнить работу, а для Зеба будет только труднее.

Ее окружили воспоминания; некоторые совсем свежие, другие выцветшие почти до исчезновения. Зебулон пожимает руку местному политику. Зебулон в 1952 году завтракает в забегаловке в Топеке, Зебулон осуществляет с ней брачные отношения, смутный образ груди и соска, будто увиденный младенцем, симпатичная девушка с застенчивой улыбкой прикладывает его руку к своему чуть вздувшемуся голому животу... Это. Ты взяла след!

Этот дурак попытался блокировать ей путь. Благородно, но бесполезно.

Но надо отдать ему должное, ему почти удалось. Как только она обратилась к имени и адресу девицы, тут же ощутила, как выросло давление. Зебулон вызвал у себя обширное мозговое кровотечение. Она никогда не бывала «внутри» во время удара, и ей совершенно не хотелось узнать, что будет, если она окажется в эпицентре. Она уже наполовину вылезла, когда артерия лопнула, заливая кровью мозговые ткани.

Банки памяти Зебулона мгновенно и одновременно взорвались и опустели, извергнув массу разговоров, старых телепередач, номеров банковских счетов, цитат из Библии, отрывков из учебников Гудини и строчек популярных песенок, составлявших прошлое Зебулона Колесса. Тысячи голосов зазвучали будто с тысяч магнитофонов на разных скоростях и окатили ее волной. Кэтрин с ужасом подумала, что сейчас утонет в подробностях жизни мужа. Но поток информации стал спадать, и затихали голоса один за другим.

Когда Кэтрин обрела контроль над своей физической сущностью, оказалось, что Зебулон лежит на полу и еле жив. Она позвала Эзру, объяснила, что у Зебулона было «что-то вроде припадка», потому что вдруг позвонила его подружка и потребовала, чтобы он развелся с Кэтрин и женился на ней. Эзра был должным образом потрясен и вызвал «скорую».

Зебулон скончался через три дня в больнице, не приходя в сознание. Эзра передал в СМИ коммюнике, где говорилось, что с проповедником случился удар от молитвенного усердия. О смерти Мэри Бет Муллинс (у нее в машине отказали тормоза при выезде на федеральное шоссе) было сообщено на двенадцатой странице.

Глядя на позолоченный гроб и безжизненное тело Зебулона, Кэтрин переживала ту же смесь удовлетворения и радости, какая была, когда она узнала о гибели родителей. Она свободна! Свободна формировать церковь по своему усмотрению. Да, конечно, она изобразит убитую горем вдову. Но когда кончится траур, она всех заставит все забыть о Зебулоне Колессе.

Теперь, не связанная завистью мужа, она даст овцам именно то, чего они хотят: чудес побольше и получше.

Окончательные Исцеления – это был самый дерзкий шаг, когда-либо предпринятый телепроповедником. Традиционная пресса обвинила ее в привнесении балагана в церковь, и даже самые преданные последователи среди журналистов не особенно одобряли ее фокусы с психохирургией.

Но не важно, что думают об Окончательном Исцелении посторонние. В присутствии профессиональных разоблачителей она всегда пользовалась физраствором и кровезаменителями. Пока верные убеждены, что она творит самые неподдельные чудеса, а профессиональные СМИ отметают ее как мошенницу, все нормально.

Она бралась за безнадежных больных без родственников или близких друзей. И кто заметит – или хотя бы поинтересуется, – если они умрут вскоре после лечения? Это будет лишь значить, что вера больного оказалась слаба и болезнь вернулась. Вина здесь пациента, а не целителя.

Пара ее пациентов смогли пережить Окончательное Исцеление, хотя почти все умирали через несколько часов, если не секунд, после выноса со сцены. Ослабленные разрушительным действием рака или лучевой терапии, они редко могли вынести потрясение от нестерильной руки, вторгающейся в их тела. Был случай, когда она полезла внутрь, чтобы удалить опухоль, а вместо этого выдернула желчный пузырь. Но это тоже не ее вина – она ведь не доктор.

И приятно было знать, что Зебулон никогда бы ей такого не позволил. Слишком это было опасно, слишком ненадежно. А хуже всего то, что это отдавало цирковым представлением.