Мы можем быть сколь угодно опытными и циничными, но, наверно, в каждом из нас живет недобитый романтик. Он смотрит на мир через щели души и видит все в розовом цвете. И сколько бы ни выпало испытаний – он никогда не изменится, не снимет розовых очков. Не знаю, как у других, а у меня так. И мой романтик был убежден в том, что настоящую любовь можно уничтожить только вместе с теми, кто любит. А если любовь рухнула под давлением обстоятельств – то это чувство не было настоящей любовью, и точка.

– А потом? – спросил я.

– А потом пришло письмо, – сказала Ирина. – В письме стояла ссылка на свежую запись Карининого блога – в новой его версии, похоронной. И я поняла, что с Каришкой случилось что-то ужасное.

А она довольно точно подобрала характеристику новому дизайну Карины, подумал я.

– Письмо? – я стряхнул пепел с сигареты. – От кого?

– Понятия не имею, – пожала плечами она. – Я полагала, что от вас. Теперь сама теряюсь в догадках. Ах да, письмо поступило из вашей почтовой системы.

Я не так давно интегрировал в «Мы» еще и электронную почту. Ну, это было уже что-то.

– Погодите, – сказал я. – Сейчас узнаем, кто отправитель. Если, конечно, у него есть официальная регистрация.

– Зачем? – спросила она. – Какая разница, кто его отправил? Знаете, буду я, наверно, собираться. Спасибо за кофе.

– Погодите, – сказал я. – Давайте все-таки разрешим этот вопрос перед вашим уходом. Мне самому интересно. Сейчас, я только ноут принесу.

Она, наверно, сначала хотела возразить, но потом согласилась:

– Ладно, тогда я пока сделаю нам еще кофе.

Я ушел в комнату. Ноут стоял на столике, как обычно, и был включен. В трее мигало сообщение о полученной почте. Письмо пришло на мой ящик в «Мы».

Я решил сначала просмотреть почту, а потом уж возвращаться на кухню. К моему удивлению, сообщение пришло от Карины, и это была видеозапись.

Карина, бледная, сильно исхудавшая, с желтушной кожей, обритая наголо, полулежала на больничной койке. У меня сжалось сердце, словно кто-то схватил его в стальную клешню и резко сдавил. В глазах защипало. Я бы все отдал, чтобы здоровье вернулось к ней! Чтобы вновь видеть ее такой, как раньше. Пусть даже не Золушкой, пусть бы она всегда оставалась Снежной королевой, главное, чтобы была здоровой.

– Сережа, – тихо сказала Карина. – К тебе может приехать моя сестра Ира… из Америки. Пожалуйста, прими ее, не гони… если захочет уйти… попроси остаться… пусть поживет у нас, пока…

Она сделала паузу, словно собиралась конкретизировать, что именно «пока», а затем просто выключила видео.

Это было не первое послание от Карины; пару раз она уже передавала мне такие сообщения, когда ей хотелось меня увидеть в неурочное время. Если я мог говорить, мы общались в скайпе (вернее, в моем собственном видеокоммуникаторе, интегрированном в «Мы»; просто скайп, похоже, стал таким же нарицательным термином, как, например, ксерокс). Если у меня не было такой возможности – отправляла мне короткий ролик с автоудалением («Не хочу оставаться в памяти такой, – объясняла она, – даже если это только память компьютера»).

Я сложил ноутбук и отправился на кухню. Поставив ноут на стол, я посмотрел на колдующую у кофейного автомата Иру и на секунду представил, что это Карина. Что ничего не случилось, что все хорошо…

Сестры были удивительно похожи всем, кроме одного – у Ирины не наблюдалось никаких признаков Снежной королевы. Подумав об этом, я рассердился на себя. Мне показалось кощунством даже сравнивать сестер. Потому что это Ирина, а то – моя Карина. Моя Золушка.

Ирина повернулась ко мне:

– Вам сахара сколь… Сережа, вы плачете? Что случилось?

– Звонила Карина, – ответил я. – Точнее, не совсем звонила… не важно. Она попросила вас приютить, хоть бы вы и отказывались. Наверно, она все-таки любит вас, Ирина, раз так заботится о вас.

Ирина тихо вздохнула и, поставив чашки с кофе на стол, сказала:

– У вас еще остался коньяк? Только не подумайте, что я – пьяница какая-то.

– Не подумаю, – пообещал я, доставая бутылку.

Человеку свойственно ошибаться.

Казалось бы, прописная истина – а насколько актуальная. Вроде три простых слова – но как много они описывают.

Иногда мы считаем, что неплохо ориентируемся в жизни. Мы внимательны, мы думаем перед тем, как что-то сказать или сделать. Хорошо думаем. Просчитываем все возможные варианты – и внезапно попадаем в какую-то совершенно не предусмотренную нами ситуацию. Наверно, правильно никогда не загадывать наперед, потому что мы не знаем, что там, впереди, нас ожидает. Мы не только этого не знаем – мы не знаем многое из того, что происходит прямо под нашим носом. Нам неподвластно не только будущее – настоящее, и даже прошлое мы тоже не контролируем. У нас есть своя картина мира, но насколько она соответствует действительности?

Насколько соответствует действительности то, что мы знаем о других людях? Мы руководствуемся штампами, придуманными нами или кем-то еще, не понимая, что штамп – это лишь мнение и с действительностью оно совпадает мало. Бомж, перечисляющий миллион в детдом, генерал, чей сын идет служить контрактником и гибнет при исполнении, гаишник, ценой собственной жизни предотвращающий таран пьяным водителем автобуса с детьми, – это не исключения. Исключений вообще не бывает, поскольку в отношении людей не бывает правил. Человек – нестабильная, случайным образом настроенная система, подверженная такому количеству внешних влияний, что его реакцию на то или иное событие просчитать просто невозможно.

Но мы уверены, что разбираемся в людях, что знаем жизнь… нас губит именно эта уверенность. Я знаю, что я ничего не знаю, сказал мудрый человек и был абсолютно прав. То, что я ничего не знаю, – единственная истина, в которой я могу быть абсолютно уверен.

* * *

Наверно, в череде допущенных мной ошибок эта не была ни самой первой, ни самой последней, ни даже самой тяжелой. Просто заурядной. Одной из множества.

Мы с Ириной все-таки вычислили того, вернее, ту, кто отправил ей письмо со ссылкой. Этим человеком оказалась Ксюшенька. Ксюшенька была хорошо известна Ирине – когда-то она училась с Кариной на одном потоке, и они даже дружили, Ксюшенька и Карина то есть.

– Странная это была дружба, – рассказывала Ирина. – Они то ссорились, то мирились… после нашей ссоры Каришка побежала к Ксюшеньке; потом, говорят, они окончательно расплевались.

Я сказал, что, когда Ксюшенька узнала, что с Кариной произошла беда, она очень ей помогла и морально, и даже материально. Ирина только плечами пожала:

– Люди меняются, – повторила она. – Столько лет прошло, можно было и повзрослеть.

Я вспомнил комментарии Ксюшеньки на страницах знаменитостей и только плечами пожал. Меняются? Может, да, может, нет, а может – в чем-то меняются, но в чем-то остаются прежними. Кто знает?