направлении того места, где она припарковала мой "Камаро", но мне очень трудно заставить себя поверить в это. Я еще даже не уехал, а уже хочу увидеть ее снова.

Вот почему я не твоя. Эти резко произнесенные слова звенят у меня в ушах, впиваясь когтями в грудь. С того момента, как я увидел ее, я знал, что мы два совершенно разных человека, разных до несовместимости, но услышать, как Эмма так прямо говорит мне это в лицо, это как пощечина. Напоминание о том, что, сколько бы раз я ни уговаривал ее забраться в мою постель, мы просто играем в притворство.

Так и должно быть. Я никогда не хотел большего до этого, и не знаю, почему вдруг должен начать сейчас.

Эмма облегченно вздыхает, когда мы подходим к "Камаро", и мы оба видим, что он не тронут, ни разбитого стекла, ни царапин.

— Вот повезло, — бормочет она, и я вижу, как ее взгляд скользит по машине, словно лаская ее. Она смотрит на нее почти так же, как на меня, и это почему-то заставляет меня хотеть ее еще больше. Ни одной из девушек, с которыми я обычно провожу время, нет дела до машины, если только это не Lamborghini или какой-нибудь другой роскошный суперкар, да и то это не имеет никакого отношения к тому, что у нее под капотом, а только к тому, сколько она стоит. Они бы намочили Toyota Camry, если бы она стоила шестизначную сумму.

— Я знал, что все будет в порядке. — Я отпираю пассажирскую сторону, открывая перед ней дверь, и Эмма бросает на меня удивленный взгляд, прежде чем проскользнуть внутрь. — Что? — Ухмыляюсь я. — Разве я не могу быть джентльменом?

— Не думала, что босс мафии и джентльмен — это синонимы, — пробормотала она, когда я скользнул на водительское сиденье. Я слышу ее одобрительный гул, когда завожу двигатель машины, и, взглянув на нее, на мгновение оставляю его работать на холостом ходу.

— Я буду безупречным джентльменом на обратном пути к твоей машине. Это улучшит твое мнение обо мне?

Она ничего не говорит, но в уголках ее рта играет маленькая улыбка, и мне этого достаточно. Я включаю передачу, выезжаю на дорогу, и мне требуется все, чтобы держать одну руку на руле, а другую на рычаге. На ней обрезанные шорты, обнажающие, кажется, целую милю ее стройных, глубоко загорелых ног, и мне так и хочется положить руку на ее бедро и провести пальцами по шелковистой коже. От одной мысли об этом я начинаю напрягаться, мой член набухает, упираясь в джинсы, и я стараюсь не думать о том, как легко она раздвинула для меня ноги сегодня утром, и о том влажном, тугом жаре между ними.

Я отчаянно хочу снова оказаться внутри нее. Ее руки на мне сегодня утром было недостаточно. Ничего не будет достаточно, кроме того, чтобы мой член вошел в нее так глубоко, как только сможет.

Дорога обратно к парковке слишком коротка. Я представляю, что прошлой ночью ей показалось это вечностью, но сегодня утром все прошло как будто за считанные секунды. Я стискиваю зубы, когда мы проезжаем мимо полос крови на бетоне и останавливаемся, чтобы припарковаться рядом с ее машиной, которая тоже осталась целой и невредимой.

Эмма резко выдыхает, когда видит это.

— Ну, это уже кое-что. — Она поворачивается на кожаное сиденье рядом со мной и смотрит в мою сторону. — Напиши мне, когда…

— Эмма, — произношу я ее имя, и она напрягается. У меня чешутся ладони от желания схватить ее и притянуть к себе. У меня перед глазами возникает образ нас двоих на заднем сиденье "Камаро", запотевшие окна, пока я снимаю с нее одежду, мои руки на ее груди, а ее ноги обхватывают мои бедра…

— Мне нужно идти. — Она почти задыхается, нащупывает ручку двери и выбегает из машины. Я с ноющей грудью и пульсирующим членом наблюдаю, как она бежит к своей машине, распахивает дверь и проскальзывает внутрь. Она запирает ее, как только оказывается внутри, как будто не пускает меня или не выпускает себя.

Желание между нами словно живет, дышит. Как будто оно все еще сидит рядом со мной, даже после того, как она ушла. Мне хочется пойти за ней, но я сижу и смотрю, как она обхватывает руками руль, тяжело дыша, несколько долгих мгновений, прежде чем я слышу гул мотора, и она включает передачу.

У меня есть и другие вещи, о которых я должен беспокоиться. Я снова вижу кровь на бетоне, когда смотрю вниз на уровень ниже, где я припарковался, и стискиваю зубы. Я заверил Эмму, что она будет в безопасности, и я верю в это, но я не собираюсь рисковать. Я собираюсь убедиться, что эта угроза будет остановлена до того, как у меня появится шанс вернуться к ней.

Я быстро достаю телефон и отправляю Лоренцо сообщение.

ДАНТЕ: Встретимся в моем офисе. Нужно поговорить.

Проходит мгновение, потом еще одно, и я думаю, не застал ли я его за чем-то. Но тут мой телефон пиликает.

ЛОРЕНЦО: Конечно, брат.

Я бросаю телефон на пассажирское сиденье и ставлю машину на передачу. Альтьер может думать, что он что-то сделал прошлой ночью, натравив на меня своих головорезов, он даже может подумать, что одержал маленькую победу.

Но сейчас он узнает, как сильно ошибается.

* * *

Лоренцо уже ждет у входа в мой кабинет, когда я приезжаю. Я отпираю дверь и смотрю на него.

— Ты быстро приехал.

— Это было очень срочно. — Он проходит за мной внутрь и опускается в одно из кожаных кресел, когда я сажусь за свой стол. — Что, черт возьми, случилось с твоим лицом, Данте?

— Ребята Альтьера, я думаю. — Я осторожно прикасаюсь к одному из синяков на своей щеке. Я чувствую, насколько опухло мое лицо, даже не глядя в зеркало. — На меня напали.

Лоренцо садится вперед, его лицо вдруг превращается в маску растерянности и гнева.

— Где? Они пришли на нашу территорию? Это маленькое гребаное дерьмо…

Я качаю головой, поднимая руку, чтобы остановить тираду брата.

— Я был на его территории.

— Что? — Лоренцо наморщил лоб. — Зачем?

Я хмурюсь, глядя на него.

— Не по делу. А значит, все должно было быть в порядке. Мы можем ездить куда хотим, Энцо. Мы просто не можем работать в той части Лос-Анджелеса, которая нам не принадлежит. Я не должен был получать дерьмо только за то, что я живу в юго-восточной части.

— Это правда. — Лоренцо