— Может быть, даже знакомы с ремеслом счетовода? — размеренно продолжил старый дед под напряженное молчание пухлого Кринхолла, — Или же даже больше? К примеру…

— Первое — да. Искусство магии мне не далось! — отрезал я, прекрасно угадав, что еще мог почуять старик, — Но мне надоел этот допрос на пустом месте! Я прибыл в Зонан, чтобы дать клятву верности Станиславу Аддамсу или просто провести время в столице! Вас есть в чем меня обвинить?!

— Вас просто пригласили на… собеседование, — кид одним взглядом заткнул пухлого, чего-то там порывающегося, — Алхимику требуются грамотные эльфы. Грамотные, преданные и… способные не убивать друг друга из-за поспешно сказанной глупости, лорд Аккалис.

— Из-за одной поспешно сказанной глупости, да, кид Джон? — сделал я задумчивую морду лица, разглядывая меняющего цвета Кринхолла Гвиверина как вареную в морской воде какашку.

— Дж…! — попытался взвиться злобный толстяк.

— Помолчи Гвиверин, — вновь зашелестел кид в ковбойском потрепанном наряде, — Этот твой «дикарь с Элдоса» оказался образованным человеком, экспериментировавшим с некромантией. Ты знаешь, что это за магия, Кринхолл? Она сложнее всего, что ты только видел в жизни. Сложнее тебя. Сложнее всего твоего хозяйства. Если Алхимик узнает, что из-за твоей спеси Касдам лишился эльфа, способного на такие расчеты, то он растворит в кислоте сначала твою семью у тебя на глазах, а потом и тебя самого. Поэтому молчи. Я и так делаю тебе одолжение, за которое ты в жизни со мной не смог бы расплатиться. Лорд Аккалис, как вы смотрите на то, чтобы поработать на благо Касдама?

— За деньги? — вновь брезгливо оттопырил губу я. Хороший жест, как бы не пристраститься. Деньги… пф. Они у меня есть. Они у всех есть. Это не интересно. Я презираю деньги и презираю Гвиверина. Фу на них. Говно какое простолюдинское.

— Нет, лорд Флавий Аккалис, — кид по имени Джон еще раз показал улыбку дохлой акулы, — За еду. За прекрасные, высококачественные, невероятно вкусные континентальные продукты, поставляемые только на личные склады Алхимика.

И тут я вспомнил одного пиратского капитана, который собеседовал нас на Маракате, прежде чем отпустить с миром (и документами) в город. Даже позволил голодно-радостному блеску промелькнуть в глазах, растягивая попутно губы в волчьей улыбке.

— Ну что же вы с этого не начали?!

Глава 14

Благоразумный и тихий человек никогда не станет легендой. Даже если его изобретения спасли миллионы, если он двинул вперед всё человечество, если одарил последнее шедевром, на который будут равняться тысячи новых артистов, все равно, его имя не будет гореть в анналах ярким и возбуждающим светом для благодарных потомков. Им, потомкам, нужна драма. Экшн. Показуха. Они запоминают психов и кровавых тиранов, подспудно желая не нести свет неблагодарному своему роду, а заставить его сжиматься в ужасе и кричать по ночам. Кричи Джордано Бруно что «и всё-таки она вертится!» перед повешением, а не смачным сожжением, помнили бы его куда хуже.

Что я хочу сказать? Судьба и разумные одинаково любят эпатаж, надрыв и показуху! Прямо как собака мясо!

Тогда, зажатый в обстоятельствах, отыгрывающий незнакомую роль, находясь перед могущественным Должником с риском разоблачения, я умудрился сорвать джек-пот, самым дурацким способом разыграв из себя заносчивого идиота с высокородием головного мозга, готового сдохнуть, но не прогнуться.

И был принят на работу!

— Ливерти, вот папка по Мьянхалу, ты её просил.

— Благодарю! Ты меня выручил!

— Не забудь вернуть её до полуночи в архивы. Я проставил там обязательство.

— Я не успеваю, Эрнон, мне она нужна до завтра.

— Значит иди и продли срок изъятия. Прямо сейчас.

— У меня нет времени! Я не успеваю даже пообедать! Будь другом, зайди к ним еще рааАААААААА!!!!!!!

Дав ублюдку провизжаться и немножко конвульсивно подёргаться, я разжал пальцы, отпуская на волю его гениталии. А когда скрюченный эльф, задыхающийся от боли, попытался поднять от пола лицо, смачно приложил в эту отвратную харю с ноги так, чтобы уродца отнесло к стене, по которой он и принялся оставлять кровавые сопливые разводы. Затем, неспешно подойдя к нелюбителю бегать по архивам, я поднял это отрубившееся тело и, прислонив к стене так, чтобы остальные работники бухгалтерии могли хорошо разглядеть выбитые зубы, толчками выплескивающуюся из носа кровь пополам с соплями, красивые пузырьки, надувающиеся из некрасиво раззявленного рта… принялся наставительно вещать. Бездыханному телу, естественно.

— Когда вам оказывают любезность, мистер Ливерти, вы за это благодарите и, что куда важнее, запоминаете того, кто эту любезность вам оказал. Что вы делаете потом, мистер Ливерти? Правильно, свою работу. А что вы не делаете? Вы не обременяете того, кто вам оказал любезность еще какими-либо просьбами, пока не представится случай вернуть уже имеющийся долг. Это элементарные правила вежливости. Понятно, мистер Ливерти? Надеюсь, что да, потому что я говорил вам о высоких стандартах отношений между достойными гражданами Касдама во внерабочее время, а здесь, в Счетной Палате, они, эти стандарты, должны быть еще выше! Вы, между прочим, уже в третий раз отвлекаете мистера Эрнона, из-за чего он опаздывает ко мне со сводками по Кхинолу. Опаздывает прямо сейчас. Это недопустимо…

Прямо как в одной компьютерной игре, с удовлетворением думал я, глядя, как остальные клерки Счетной палаты начинают вовсю демонстрировать здоровый трудовой энтузиазм, высокую сосредоточенность и склонность к самопожертвованию ради Отчизны. Уронив Ливерти на пол, я понаблюдал за возобновившимся трудовым процессом, продолжая ностальгировать об одной видеоигре. Там, для поднятия морали своего отряда, можно было пристрелить одного из солдат, что внушало большинству рвение и бесстрашие. Эдакий своеобразный аналог вдохновляющей речёвки. В реальности, как оказалось, такое тоже действует. Особенно если расправа жестока, но заслуженна. Ливерти заслужил.

Если организация плохо справляется с собственной организацией — это не всегда признак плохого руководства, а иногда и просто недостаточная стимуляция рабочего состава, подумал я, незаметно проверяя, не сдвинулась ли маскировочная кожа на руке после экзекуции.

Должники, страшные, жуткие и сильные хранители нашего покоя, бить клерков не могли. А вот я мог. Нет, ну совсем вот просто так не мог… бы, но раз я знал учёт лучше, чем набранный хрен знает где народ, доказал это знание делом, превзошел конкурентов и завистников